Длань Господня - стр. 17
– Нет, завтра поедем, если лучше будет ваша шея, – твёрдо ответил молодой монах.
Пришёл брат Семион, чуть послушав, о чем они говорят сразу, сказал:
– Завтра свадьба у ротмистра Рене, а вот послезавтра вы и поезжайте, сейчас, если вы, кавалер, телегу мне дадите, я съезжу к епископу.
– Зачем это ты к нему поедешь? – спросил Волков, хотя и так знал, зачем хитрому монаху нужно ехать к доброму епископу.
– Поговорить о церковной утвари, никак без неё не возможно мне службы служить, – отвечал брат Семион смиренно. – Может, епископ даст мне что-нибудь, что ему в приходе его не нужен.
– Так епископ дал тебе, кажется, две тысячи двести талеров, – изобразил притворное удивление кавалер, – деньги большие, неужто ты даже церковной утвари не купил?
– Так всё на стройку уходит, как в прорву: то кирпич, то балки… – начал монах.
– Ну да, ну да, – кивал ему Волков понимающе, – а то и печи, которые в храме не нужны, надобно дорогими изразцами отделать.
– Так вы, господин, телегу-то дадите мне? – решил закончить этот неприятный разговор настоятель недостроенного храма.
– Бери-бери, – дозволил кавалер, с удовлетворением понимая, что он ещё на шаг ближе становится к неплохому дому, что уже почти построил поп. – Езжай к епископу, может, даст он тебе утварь.
Знал Волков, что помимо утвари хитрый поп попробует выклянчить у епископа ещё денег. И надеялся, что епископ не даст.
И то ли от снадобий брата Ипполита, то ли от интереса, но ему вдруг полегчало. Озноб прошёл, и шея, кажется, престала гореть. Он позвал Максимилиана и пошёл на улицу. Коней седлать не стали, идти было недалеко. Пошёл он смотреть дом, что строил брат Семион. Дом, который Волков уже считал своим.
И дом, и двор, и все дворовые пристройки ему понравились. То ли монах был так сведущ, то ли молодой архитектор так искусен, в общем, строение показалось кавалеру весьма пристойным и уже почти готовым к проживанию. Кавалер понадеялся, что епископ денег брату Семину больше не даст. А ещё он думал, ходя с Максимилианом по красивому и светлому дому среди работников, уже заканчивающих дело, что этот дом нельзя отдавать горцам. Никак нельзя. Больно он хорош.
А к вечеру опять вернулся жар в шее, наверное, от кислого лица жены, что сиднем сидела за столом с рукоделием. А ещё приехал брат Семион из города и привёз старую утварь церковную. Но вид его был не весел. Это немного порадовало Волкова:
– Отчего же ты не весел? – спросил он монаха, едва скрывая улыбку. – Тебе же епископ дал утварь.
Брат Семион только вздохнул в ответ.
– Утварь дал, а денег, видно, не дал, – смеялся кавалер.