Дива - стр. 40
Академики назад побежали, Шлопак схватил сосуд, открыл – полон парного молока, еще теплый на ощупь. Первым он и приложился, да чуть не весь выпил! Боруте пришлось стучать ему и по плечам, и по голове, чтобы оставил немного.
Целитель наконец-то оторвался от бидончика, где было всего-то несколько глотков. Данила попробовал – а это теплые, не успевшие загустеть после сепаратора, сливки! Еще коровой пахнут и по его гурманскому вкусу не самые добрые, от увядающего осеннего травостоя.
– Это не молоко, – рассеяно произнес Борута. – Это же сливки!
– Потрясающе! – воскликнул целитель. – Нам преподнесли сливки с Млечного Пути. Вкуси же их, Данила!
Он всегда говорил так выспренно и поэтично, если даже речь шла о чем-либо земном и обыденном. Шлопак был романтической и возвышенной натурой, чего как раз не хватало Боруте.
– Как бы вреда не было. – усомнился он. – С непривычки…
Предупредить товарища хотел, однако вдохновленный целитель заговорил уже афоризмами:
– Знания приносят печаль, но не вред!
Данила выпил остатки, всего-то со стакан, и тут почуял зуд во лбу чуть выше переносицы – такой же стойкий, навязчивый, как на копчике, прежде чем хвосту отрасти. Руки теперь были свободны, он почесал, испытывая удовольствие, но через несколько минут, ощутил в этом месте напряжение, будто чем-то тупым давят изнутри черепной коробки. И когда петухи на соседнем острове наорались и смолкли, у Боруты на лбу выросла крупная, розовая шишка…
4
И вот королю с принцессой была обещана охота на этот сезон на самом высоком уровне, а на Пижме леший ходит! Это же международный скандал, если вместо медведя к Его Величеству выпрет див или дива! Мало ли что лешачьему отродью в голову взбредет, оно же не понимает ни чинов, ни титулов. Ладно, Эдика приласкать: литовского иностранца, все бабы целуют, а если принцессу чмокнет? Еще хуже – короля так же, взасос?!
В общем, губернатор озадачил Недоеденного вытравить эту тварь из пижменского края и сам озадачился, подключил своим столичные связи, и вот теперь из Москвы должна приехать целая бригада специалистов по работе со снежным человеком. То есть, ученых людей, которые будто бы умеют с ними обращаться. Но это вряд ли поможет, потому как в местных лесах бродит самый настоящий див, а не обезьяна, дикарь какой-нибудь или снежный человек. Туземцы, кто договаривался и приманил сюда лешего, кто знает повадки и нрав, помогать не станут, а самим ученым не сладить, будь они хоть академиками. Костыль в этом убедился: неугомонный, он на следующий день после охоты с губернатором велел егерям поправить лабаз, вечером на него засел и в сумерках леший опять явился. Только на корточках по овсу не ползал и горох уже не жрал; подошел в открытую с опушки леса и снес крышу с засидки. Охотовед пытался взять его на мушку и выстрелить, но оторопь взяла и тяжесть во всем теле, будто в мышцы воды закачали. Ладно, пожеванная левая рука, но и правая стала не послушной, замедленной, сигналы от головы не принимала. А див выудил из лабаза Недоеденного, обнюхал всего, фыркнул и швырнул в овес. Добро, тот спортом занимался, сгруппироваться успел, а то бы весь переломался. И хорошо еще вездесущий Борута оказался неподалеку. Третий глаз у него еще не открылся, однако он уже им подсматривал, стервец, и знал, что будет наперед! Дождался он, когда леший удалится, подбежал, сгреб Костыля, даже старой обиды не помня, положил в мотоциклетную коляску и скорее в Пижму.