Дитя Эльфа и Погремушки - стр. 3
– Тэд? – голос звучал глухо и со скрипом. Горло болело, начался кашель, и несколько капель крови упали на белоснежный пододеяльник.
– Погоди, у тебя стоял этот… как его… – суетливые движения нервировали. Внезапно напавшее раздражение обескураживало и отрезвляло. Откуда это во мне? – Аппарат для вентиляции легких.
Он выглядел счастливым, но неряшливым. Замызганная одежда, небритые щеки, отросшие космы кучерявых черных волос, в которые так нравилось запускать пальцы.
Вспомнился наш первый и последний вечер вместе – мокрая мостовая, липкие пальцы на моей коже, колкие прикосновения ветра и жуткий стыд вперемешку с волнами возбуждения. Мы познакомились тем же вечером на открытии выставки картин неизвестного художника у столика с шампанским, долго смеялись, притягивая к себе неодобрительные взгляды. Съели целый поднос таких маленьких сэндвичей, что желудок взбунтовался и затребовал чего-нибудь более внушительного. Не сговариваясь, мы вышли на наэлектризованную скорой грозой улицу, купили по огромному французскому хот-догу в ночной закусочной и пошли вдоль набережной.
Шампанское давно выветрилось, и теперь все это казалось просто сном, далеким и нереальным, и поэтому – печальным.
Захотелось подняться с кровати и умыться, но сил не осталось. Боль, еще пульсирующая в теле, немного поутихла, и глаза сами собой закрывались, затягивая в царство бесконечности и тьмы. Тэд что-то говорил, старался выглядеть остроумным, шутил. Много жестикулировал, снес вазу с загнивающими цветами, суетливо вытирал разлитую воду, вдруг выбежал за дверь, чтобы позвать на помощь.
Но мне не нужна была помощь. Хотелось одного – чтобы меня оставили в покое.
Запах гнилой воды стал нестерпимым и не давал уснуть. Во рту пересохло, с потрескавшихся губ снова сорвалась ярка-алая капля и расплылась на белой ткани. От нечего делать я начала разглядывать замысловатый узор, нарисованный моей кровью: нечеткий полукруг, буква V в центре, выходящая за пределы полукруга, справа от нее две точки, слева: точка, точка, тире, точка. Символ показался смутно знакомым. В памяти начали всплывать эскизы, отрисованные мной по желанию клиентов перед нанесением татуировки.
Мне нравилось это занятие. Оно отражало мою любовь к рисованию и стремление разгадать символы, коими изобиловала реальность. Дракона, например, просил наколоть тот, кто мечтал о власти, силе и мудрости. Ласточку – любители свободы, удачи и молодости. Но приходили и люди с необъяснимыми магическими знаками, многие из которых имели смысл только для того, кто просил навсегда впечатать их себе под кожу. Однако больше всего привлекало запретное желание поддаться искушению и выбить что-нибудь на запястье или на плече – чуть выше ключицы, – так страдающий ожирением тянется к кондитерской лавке. Так алкоголик заглядывается на бутылки спиртного. Так ребенок непременно, во что бы то ни стало, стремится получить запретное. Именно потому что нельзя.