Династия. Белая Кость - стр. 10
– Согласен, – без раздумий ответил Холаф.
– Хилд вряд ли ведёт с собой большой отряд. Его сторонники все здесь. Устроим ему западню где-нибудь в горах. Тихое ущелье, как мне кажется, подходит лучше всего.
– Сомневаюсь, что он рискнёт идти через Суровый перевал.
– Не сомневайтесь, – вымолвил Лагмер снисходительным тоном. – Он боится опоздать, а потому выберет самый короткий путь. Его люди будут измучены тяжёлой дорогой. Спустятся с перевала, ступят в ущелье, решат, что самое страшное позади, расслабятся, потеряют бдительность, а тут мы.
Холаф скомкал завещание и бросил на красные угли:
– Потом всё обсудим. Скоро стемнеет. Мостик поднимут, караульные сменятся. Придётся платить и тем, и этим.
– Тогда поторопимся, – согласился Лагмер.
Они обложили тело душеприказчика бумагами и тряпками, вылили из лампы масло и опрокинули корзину с углями. На выходе из крепости заплатили стражникам за молчание и приказали не бить тревогу, пока конные отряды не скроются из вида.
~ 3 ~
Плод запретных утех сестры пищал как котёнок. Криза прикрывала ему лицо тряпкой, трясла на руках, приговаривая: «Тише, маленький. Тише». Ночь выдалась безлунной, и на пустыре с поникшим бурьяном их не было видно. На том краю деревни скулила собака, и Криза не боялась, что кто-то услышит писк младенца. Но мог проснуться муж. Или маленькая дочка, привыкшая спать с мамой. А муж такой – не найдя жену дома, деревню на ноги поднимет. Потом изворачивайся, сочиняй, что она делала в глухом месте ночью.
Сидя на корточках, Рейза срывала пучки пожухлой травы и оттирала кровь с толстых ляжек. Чтобы скрыть свою беременность, она много ела, притом глотала всё подряд, объясняя прожорливость глистами. Не зная о её деликатном положении, Криза разозлилась: «Ты скоро лопнешь! Я отведу тебя к травнице». Тогда сестра и призналась в грехе с бродячим менестрелем.
Криза опешила. Красавец менестрель и её сестра? Молодое пьянящее вино и это перекисшее тесто?!
Прошлая зима собрала неплохой урожай душ незадачливых путников, замёрзших в поле или уснувших навечно в лесу. Стоял лютый мороз, чего не случалось много лет. Снег валил без остановки. Музыкант явился в деревню в прохудившемся плаще, без лошади и без денег, с одной лютней. Хозяин таверны сжалился над скитальцем и выделил ему угол на чердаке. Менестрель всю зиму развлекал посетителей заведения. Всё, что зарабатывал, отдавал хозяину. Пел он отвратительно, ещё хуже играл на лютне, но милое лицо, обрамлённое золотыми кудрями, очаровательная улыбка и мечтательный взгляд возмещали недостаток таланта и собирали в жарко натопленной таверне чуть ли не всех крестьянок. Криза тоже несколько раз приходила посмотреть на человека, совсем не похожего на местных мужиков. Он выбрал Рейзу, её сестру! Уму непостижимо!