Дикие птицы - стр. 27
– Как долго заживают синяки? – выдавливаю я, глядя на гематомы на запястьях. – Бабушка с ума сойдет, если увидит меня в таком состоянии.
Николас проводит кончиками пальцев по коленям, словно настоящий врач, проводящий осмотр. Убрав дезинфицирующее средство в аптечку, он ободряюще улыбается.
– Минимум дней пять, – отвечает Ник. – Я бы предложил тебе остаться у меня на это время, но уверен, что ты откажешься, даже если это сбережет нервы твоей бабушки.
Подняв на него взгляд, вижу лукавую ухмылку на его губах. Закатываю глаза и легонько толкаю его в плечо. Такое простое движение отзывается болью в руке, и я морщусь.
– Спасибо за доброту, но я что-нибудь придумаю, – потерев запястье, говорю я. – Завтра у меня поздняя смена, так что бабушка не заметит, а потом скажу, что попала в аварию… черт! Моя машина!
Подскакиваю с дивана, намереваясь вернуться к тому отелю, чтобы забрать ее. Мой автомобиль запирается, но хватит простой шпильки, чтобы взломать замок, поэтому свою рухлядь я обычно ставлю где-нибудь в переулках. Это же Лос-Анджелес, машину угонят, если уже этого не сделали.
– Эй, я взял твои ключи и отдал своему телохранителю, – Ник тормозит меня, придержав за плечи. – Твой, с позволения сказать, автомобиль уже стоит у меня во дворе, а все вещи бережно сложены на переднем сидении.
Я так растерялась, что забыла про все. Неважно, что план М по сближению с Николасом сработал. Нападение вывело меня из шаткого равновесия, в котором я находилась. Инстинктивно обнимаю себя руками, чтобы сдержать рвущийся из меня поток эмоций, но это не помогает. Знал ли Эктор? Возможно, я и не считаю его другом из-за его близости к М, но он близкий для меня человек, который, как я думала, заботится обо мне. Если он был в курсе, то…
– Лили, – слышу обеспокоенный голос Ника, а затем чувствую его пальцы, накрывшие мои щеки. – Тебя трясет.
Моргаю несколько раз и чувствую, как по щекам стекают слезы. Николас притягивает меня к своей груди, и я, не сопротивляясь, утыкаюсь носом в его рубашку. Почему мне так плохо? Почему я не могу взять себя в руки? Я же знаю М.
Стискиваю в ладонях рубашку Николаса и требую от себя успокоиться. Мужчины не любят женские слезы. Он уже чувствует себя героем, и мне нельзя продолжать жалеть себя. Я должна его благодарить, флиртовать с ним, однако слезы – это все, на что я способна.
– Давай уложим тебя в постель, – Ник вдруг снова поднимает меня на руки. – Никогда бы не подумал, что буду говорить подобные вещи в столь целомудренном смысле.
От его попытки развеселить меня я смеюсь сквозь слезы. Шутка глупейшая, но мне становится лучше. Николас кладет меня на постель и укрывает одеялом. Прохладные шелковые простыни приятно ласкают израненную кожу, и я выдыхаю. Слезы продолжают жечь глаза, а страх продолжает сковывать каждую мышцу в моем теле.