Дэзи и ее мертвый дед - стр. 2
Она смутилась. Замолчала.
– Представляю, – он действительно представил этот звук – когда ножницы режут плотную синтетическую ткань, этот характерный скрип, звук ни на что не похожий…
– Где же ты берешь? Ненужное?
– Нахожу.
Он представил ее, роющуюся где-то в чулане в поисках старого тряпья. Все это выглядело дико.
– А потом? – спросил он.
– Кромсаю на мельчайшие кусочки, а потом выбрасываю.
– Что ни попадя?
– Режу свои старые вещи, из которых выросла. Всякое тряпье. Колготки дырявые. Как-то залезла на чердак – там куча старого тряпья. Почти весь день сидела и резала.
Он ошарашенно смотрел на нее:
– Свет, ты надо мной издеваешься?
Она как-то беспомощно улыбнулась, взглянула на него серыми глазами. Ему показалось, что она сейчас заплачет. Он ткнул окурок в кирпичную стену, ожесточенно стал его мять… Потом отряхнул руки… Засунул их в карманы и снова вынул…
Надо было уходить – этот дурацкий разговор был окончен. Но он оставался на месте. И она, сделав шаг в сторону, топталась перед дверью. Сейчас уйдет, думал он, надо бы еще о чем-то ее спросить, может быть, переменить тему, какая-то она нелепая – надо же – режет, подумать только…
– Все режешь подряд? – выдавил он из себя.
– Да.
– Без разницы?
– Ну, люблю, конечно, больше носильные вещи.
– Свои?
– Брат вырос из многих своих вещей.
– Мужские вещи тоже любишь резать?
– Да, – она полузакрыла глаза, чуть отвернулась, на лице ее проступило отчаяние, улыбка давно исчезла. – Люблю.
– А как ты их режешь? Просто кромсаешь? Бессистемно?
– Нет, – она колебалась. – Я режу аккуратно. Последовательно. Потихоньку. От низа доверху.
Боже, какая дура, подумал он.
– Думаете, я дура, – сказала она. Кажется, она жалела о своей откровенности.
– Ну… Некоторые камушки собирают, перышки всякие, этикетки от бутылок. Лобзиком там…
– Извините, – она вздохнула. – Я пойду.
– Погоди, – в его голове мелькнула совершенно дикая мысль. – А когда ты видишь мужчину… Ну, который тебе нравится… Симпатичный как бы… Ты глядишь на него и при этом…
Она напряженно смотрела на него, дожидаясь конца его тирады. Ее руки были сжаты в кулаки, и на костяшках выступили белые пятнышки.
– Ты что, при этом?.. – он не знал, как закончить фразу. – Ты что, при этом хочешь его ножницами?..
Она вся сжалась, глаза ее были широко раскрыты, она нервно хихикнула и произнесла:
– Да. Хочу…
– Искромсать?
– Искромсать.
Они снова замолчали. Потоптались на месте. Она сделала шаг к дверям и, уже переступая порог, обернулась и что-то быстро начала говорить, она говорила, как ей нравится, когда он правит ее текст, это так здорово, на столе у него ножницы, и ей кажется, что он сейчас схватит эти ножницы и станет резать… И снова замолчала.