Девять уроков - стр. 6
Для животного появление моей машины стало таким же сюрпризом, как и для меня его морда, погруженная в бадью с соком. Свет фар, метнувшийся поперек дороги, заставил его дико вскинуть голову, опрокинув незадачливое ведро. Массивная звериная туша рванулась из канавы прямо мне под колеса. Как ветеринара меня замутило при мысли о том, что я могу сбить этого безобидного гиганта. А моя прижимистая натура содрогнулась, когда я представил, чем может закончиться это столкновение для машины (на которой, кстати, еще виднелись зазубрины, полученные во время медового месяца). Резко свернув направо, я вылетел в ту самую канаву, из которой перед этим выпрыгнул лось, и остановился в каком-нибудь метре от крупного клена.
«Ах ты, чертов зверь!» – проорал я, но вряд ли он меня понял. Громко фыркнув в ответ, лось неспешно зашагал в лес, протянувшийся по другую сторону дороги. «В следующий раз я не промахнусь!» – пообещал я ему вдогонку и попытался выехать из канавы. Бесполезно. Колеса прокручивались на месте, разбрызгивая вокруг весеннюю жижу. Не стоило и думать, что я смогу выбраться отсюда без помощи лебедки или буксира.
Бросив машину на произвол судьбы, я пешком направился к дому отца, до которого оставалось еще около мили. Жил папа в простом деревенском доме, расположенном возле его излюбленного поля для гольфа. Сам я старался приезжать сюда как можно реже. Пару раз я заглядывал к отцу на годовщину смерти матери, и то по настоянию Эрин. В целом же, я предпочитал держаться от этого места подальше. Вид дома, в котором я вырос, пробуждал в душе целый поток неконтролируемых эмоций.
Даже на расстоянии я различил парочку вещей, памятных мне еще с детства. В лунном свете поблескивали старые санки, сиротливо прижавшиеся к стенке гаража. Все эти годы они ждали, что их кто-нибудь использует. Мне было семь, когда бабушка с дедушкой подарили их мне на Рождество, но я так ни разу на них и не покатался. «Поразвлечься сможешь только после того, – с неумолимой суровостью заявлял отец, – как мы исправим тебе крученый удар». Но удар исправляться не желал, и красивые красные санки год за годом ржавели у стенки гаража. Как-то вечером, когда мне уже исполнилось девять, я выскользнул из дома в февральскую метель, чтобы покататься с горки, расположенной чуть дальше в лесу. Но не успел я подняться на холм, а отец был уже тут как тут. Он за ухо оттащил меня домой, оглашая лес криками о непослушании, после чего отыскал деревянную клюшку и закрепил ею свои наставления. «Твоя-мама-хотела-чтобы-ты-играл-в-гольф!» – орал он, после каждого слова охаживая меня клюшкой по заду. Бил он не больно, но гордость моя была задета гораздо сильнее, чем попа: в свои девять я считал себя слишком взрослым для порки. «Никаких-санок-пока-ты-не-сможешь-правильно-ударить-по-мячу!»