Девять унций смерти - стр. 30
– Так тебе лекаря надо! – сообразил Якш.
«Эх, „безбородого безумца“ бы сюда!» – тут же подумалось ему.
– К нему и едем, – пояснил незнакомец. – Помоги, добрый человек, пропадет ведь!
Якш вздрогнул, на миг ему почудилось, что странный незнакомец прочел его мысли. Потом сообразил, что фраза «к нему и едем», относилась не к «безбородому безумцу», о котором он лишь подумал, а к лекарю, о котором он сказал вслух.
– Чем же я-то могу помочь? – растерянно спросил Якш. – Я ж не лекарь и…
– Нам бы ее только через ночь перевезти, – не совсем понятно объяснил незнакомец. – А днем лекарь ее полечит, и не умрет девочка.
Неподалеку за спиной незнакомца Якш разглядел смутные очертания небольшой тележки.
На миг Якшу стало плохо от нахлынувшей на него тьмы, потом тьма распахнулась, и он увидел, не въяве, но в мыслях своих, как еще один гном, яростный и безбородый, мчится сквозь ночь, безжалостно нахлестывая коня, мчится страшным неостановимым усилием, влекомый своим врачебным долгом, что, быть может, превыше всего в этом мире, где даже сумасшедшим карликам дано право, ложась спать, укрываться невиданным сокровищем звездного неба!
И снова Якш на него не посмотрел. Вместо этого он спросил:
– А что делать-то?
– Конь у нас утек… сбежал то есть… А я не могу тележку тащить. Играть мне надо. Пока играю – живет.
Незнакомец оказался бардом. Из-под длинного черного плаща он извлек редкий эльфийский инструмент – скрипку.
Даже самому себе Якш не смог бы объяснить, почему он так сразу этому самому барду поверил. Странным было все. И невесть откуда взявшиеся посреди ночи девочка, и скрипач, и сбежавший – интересно, а почему? – конь, а уж про то, что скрипка может удерживать смерть, не пускать ее к больному, – про такое он и вовсе не слыхивал. Якш не стал задаваться этими вопросами. Он просто поверил, и все. А поверив, испугался:
– Но ты же сейчас не играешь! – воскликнул он.
– Потому что время стоит, – глухо пояснил бард. – Но я не могу его долго упрашивать. Проклятая песчинка вот-вот упадет, а…
Бард не договорил, но Якш и без того все понял:
«А ты стоишь и всякие глупости болтаешь!» – вот что хотелось сказать барду, но разве он мог оскорбить того, на чью помощь рассчитывал?
– Достаточно. Веди! – резко приказал Якш, бегом подбегая к тележке и впрягаясь в нее.
«Ничего, гномы тоже кони! Уж не хуже всяких там сбежавших трусов!»
Всю ночь Якш тащил тележку, а скрипач играл. Шел впереди и играл. Якш знал, знал доподлинно, что над головой у него восхитительное и пьянящее, ни разу не виданное звездное небо, но не смел посмотреть вверх. Он боялся сбиться с тропы, оступиться, упасть. Это было бы худшим предательством в его долгой, полной разнообразнейших предательств жизни, ведь позади него трепетала, как свеча на ветру, трепетала, угасая, будущая Невеста, а где-то там, впереди, в непроглядной тьме, закусив губу от ярости, рвал пространство бешеным конским наметом сумасшедший безбородый гном, который должен был успеть. Вот просто Должен, и все тут!