Девять смертных грехов - стр. 59

– Что же ты такое? Почему ты так необычно выглядишь? – баронесса продолжала болтать. Рубака Флинт уже решил было, что рыжая сошла с ума, но неожиданно сердце ей ответило.

– Ты сильна, я – сердце повелительницы гулей, я готово признать тебя. Съешь меня и обрети мою силу…

По спине пирата ручьями тек пот. Он боялся! Боялся так, что даже если бы чистота вокруг него пропала, он бы все равно не смог пошевелиться.

– Обмануть хочешь? – рыжая не собиралась спешить. – Думаешь, я не знаю, что настоящие сердца никогда не дают силу просто так? Что ты хочешь от меня?

– Жизни… – прошипело сердце, и рубака Флинт задрожал еще сильнее. – Отдай мне жизни всех пиратов, всех жителей деревни и всех своих стражников. И тогда я смогу научить тебя, как использовать новую силу.

Пират невольно расслабился. Неизвестное сердце запросило слишком много, ни один аристократ королевства не согласится резать своих людей, а значит, возможно, и он тоже переживет эту ночь.

– И всего-то? – неожиданно ответила рыжая ведьма, и чистота еще крепче сжала тело рубаки Флинта.

7. Глава 6. Птицы

Сижу, кручу меч в руках. Антоний оказался прав: отец во главе пятерки стражников, согласившихся пойти с ним на верную смерть, показался из-за поворота. Он на самом деле выехал еще до рассвета, чтобы никто не успел остановить – упрямый он у меня. Вот только я тоже не мякиш, и выехал еще раньше. Причем не один.

– Шеф Хуан, выдвигаемся, – я позвал старого вояку, и тот с каменным лицом принялся командовать двумя десятками стражников. Держится, но я вижу, что у него все еще не получается принять решение своего господина.

– Барон Васко, – я степенно направил Костлявого и пристроился рядом с отцом. – Мы решили составить вам компанию.

– Домой ведь не поедешь? – хмуро спросил тот.

– Чтобы ты жизнью купил нам защиту от прихотей герцога? Даже если и так, где гарантии, что через месяц или через год ему в голову опять не придет что-то подобное?

– Нападение в замке Кемма сделало тебя излишне подозрительным. Герцог Альба – идальго и человек слова.

– Поэтому он взял маму в заложники?

– Антоний рассказал? – отец нахмурился. – Я знал, что он не одобряет мое решение, но не настолько же, чтобы пойти против клятвы молчать перед герцогом и епископом.

Неожиданно все встало на свои места. Отец на самом деле был в тупике. Он не мог рассказать о шантаже, слово перед представителем короля и бога крепко держало его. А без этого как объяснить, почему они не смогут отступить, пока не победят или не умрут?

– Антоний из Братства. Он не верит в нашего бога, – ответил я.