Девять месяцев до катастрофы - стр. 51

Мне приносят десерт, красиво украшенный сиротливой клубникой и листиком мяты, я сразу запускаю в него ложку, чтобы заполнить чем-то дурацкую тишину, наполненную фантомом Юлии Сергеевны.

– М-м-м, – не удается мне сдержать стона удовольствия. Я даже прикрываю рот ладонью, настолько выходит неприлично громкий звук. – Это очень вкусно. Самый вкусный тирамису, что я пробовала, – зачем-то делюсь с начальником напротив.

– Вряд ли. Что в питерской забегаловке могут знать о настоящем итальянском десерте? – усмехается Тарелкин, наклоняясь над столом на сложенные перед собой руки.

Это он ресторан с пятью аквариумами называет забегаловкой?

– Правда вкусно! – вступаю с ним в спор. Это его черта во всем выставлять себя экспертом… иногда доводит до колик!

Я переворачиваю фигурную ложку в руках и протягиваю ее кончик Тарелкину.

– Попробуйте! – настаиваю так твердо, что тот даже не сопротивляется.

Перехватывает ложку, чувствительно задевая мои пальцы, и тут же погружает ее в десерт. Я прячу руки под стол, растирая покалывающие пальцы. Чертова электростанция, а не мужчина.

– Неплохо, – выносит он вердикт, запуская тут же вторую ложку. – Но тебе просто не с чем сравнивать, – приподнимает уголок губ в усмешке.

– Конечно, не с чем, – фыркаю я. – Вы платите мне недостаточно для поездок в Италию! В моем загранпаспорте красуется единственный штамп из замшелого Египта. А я даже до кораллового рифа не дошла, все шесть дней пролежала камнем у бассейна, отходя от года работы с вами.

Как же хорошо выговориться, боже.

Но шефа мои претензии не особо впечатляют, он все так же сидит с усмешкой на красивых губах и жрет мой десерт!

– А ты замечала, Софья, что сколько бы я тебе не платил, тебе всегда мало? – откровенно смеется.

– Я всегда хочу большего, – пожимаю плечами и тянусь за своей ложкой.

Тарелкин без разговоров возвращает мне ее.

– Это отличная черта.

Я продолжаю попивать вино, заедая тирамису. Ложка гуляет между нами с Тарелкины, который так и не заказал себе свою порцию. Но это кажется вроде как естественным, делить что-то пополам.

Вино подходит к концу, в голове окончательно легчает, а в теле тяжелеет. Пора домой.

– Сколько сейчас времени? – тянусь за телефоном, оставленным на противоположном краю стола.

Тарелкин делает ровно тоже самое, но на долю секунды позже. Его ладонь накрывает мою, на экране спящего телефона.

– Это мой телефон, – приглушенно говорит он, не сводя взгляд с наших рук. И не убирая свою.

Я ловлю убежавшее куда-то в виски сердцебиение. И дышу: с трудом вталкивая воздух в сжавшиеся легкие.