Девять дней начала света - стр. 9
А следующей ночью, едва в кабинете отца погас свет, вывезла на своём кресле в сад коврик для занятия йогой, плед, подушку, и устроилась спать прямо там, у подножья старой яблони, на которую любила забираться в детстве. И спалось мне под этой яблоней тоже, как в детстве, сладко и крепко, несмотря даже на орды обрадованного нежданным пиршеством комарья.
Конечно же, утром у меня состоялся разговор с отцом, желающим знать почему его любезная дочь ночует под кустом, как бездомный щенок. Что-либо скрывать у меня больше не было сил, и после моей исповеди о приближающемся гуле из коридора и о сжимающихся в темноте стенах, в наш дом ожидаемо последовал визит именитого психотерапевта, которому не понадобилось много времени на постановку диагноза.
Острая клаустрофобия, инициированная посттравматическим расстройством.
Наверное это была полезная информация, вот только спать под крышей я всё равно не могла, а прописанное лечение не гарантировало результата. Отец крыл матом не то ни в чём не повинного психиатра, не то злодейку судьбу, но был вынужден мириться с тем, что теперь единственная дочь, выражаясь его же словами, как привокзальный бомж спит то в саду, то на веранде, то на крыше. И чтобы хоть чем-то скрасить эту неприглядную действительность, в каком-то пафосном магазине охотничьего снаряжения был срочно куплен брезентовый тент и спальный мешок на гагачьем пуху. В закромах дома нашлась раскладушка, мазь от комаров и портативный столик для ноутбука из тех, что удобно брать с собой в постель. По вечерам Татьяна тащила к моему походному лежбищу упакованные в фольгу горячие бутерброды и термос с чаем на случай внезапного ночного голода, а утром торжественно несла по росе свежесваренный кофе. Не стану врать, что такая жизнь мне не нравилась. Постепенно я окончательно переехала в сад, возвращаясь в дом лишь для того, чтобы взять там что-то из вещей и наскоро помыться. Могла даже задержаться на обед, днём это было терпимо. Во время дождей выручала веранда, а ночная зябкость и рассветная сырость были бессильны перед моим новым спальным мешком и горячим чаем из термоса. И лишь одно тревожило меня тем чаще, чем ближе становилась осень. Осень с её затяжными дождями и ночными заморозками. Долго ли я выдержу всё это под открытым небом? А что буду делать, когда выпадет снег?
Но пока я тревожилась, отец действовал.
На исходе июля по его приглашению нас навестил известный архитектор. Настолько известный, что его имя было знакомо даже мне. Архитектор обошёл дом, запросил чертежи, по которым тот был построен, поднялся на крышу, что-то набросал стилусом в своём планшете, показал отцу и исчез.