Девяносто третий год - стр. 47

– Всю жизнь здесь прожил.

– А меня вы знаете?

– Как же не знать. В последний раз я вас видел два года тому назад, в последний ваш приезд. Отсюда вы в Англию отправились. А вот сейчас заметил какого-то человека на вершине дюны. Смотрю, человек высокого роста. А высокие здесь в диковину; в Бретани народ все низкорослый. Пригляделся получше, прочел объявление и подумал: «Гляди-ка ты!» А когда вы спустились, тут уж луна взошла, я вас сразу и признал.

– Однако я вас не знаю.

– Вы меня видели и не видели. – И Тельмарш-Нищеброд пояснил: – Я-то вас видел. Прохожий и нищий по-разному друг на друга глядят.

– Стало быть, я вас и раньше встречал?

– Частенько, ведь я здешний, значит, как бы ваш нищий. Я просил милостыню на той дороге, что ведет к вашему замку. При случае вы мне тоже подавали; но тот, кто милостыню подает, не смотрит, а тот, кто получает, все заметит, все оглядит. Нищий, говорят, тот же соглядатай. Хоть мне подчас и горько приходится, однако я стараюсь, чтобы мое соглядатайство во зло никому не пошло. Я протягивал руку, вы только мою руку и видели; бросите, проходя, монету, а она мне как раз утром нужна, чтобы дотянуть до вечера и не умереть с голоду. Иной раз круглые сутки маковой росинки во рту не бывает. А когда есть грош – значит еще жив. Выходит, я вам обязан жизнью, а теперь только заплатил долг.

– Совершенно верно, вы меня спасли.

– Да, я вас спас, ваша светлость.

В голосе Тельмарша прозвучали торжественные ноты.

– Только при одном условии.

– Каком условии?

– При том, что вы явились сюда не ради зла.

– Я явился сюда ради добра, – ответил маркиз.

– Ну, пора спать, – сказал нищий.

Они устроились рядом на ложе из водорослей. Нищий тут же заснул. А маркиз, несмотря на сильную усталость, с минуту еще думал о чем-то, потом взглянул на лежащего с ним рядом в потемках Тельмарша и лег. Спать на нищенском ложе значит спать прямо на голой земле; воспользовавшись этим обстоятельством, маркиз припал ухом к земле и стал слушать. До него донесся глухой шум – как известно, звук быстро распространяется под землей; и маркиз различил далекий перезвон колоколов.

По-прежнему били в набат.

Маркиз уснул.

Когда он проснулся, уже брезжил свет.

Нищий стоял не в землянке, так как в землянке невозможно было выпрямиться во весь рост, а у порога своей пещерки. Он опирался на палку. На лице его играли солнечные лучи.

– Ваша светлость, – начал Тельмарш, – на колокольне Танис уже пробило четыре часа; ветер переменился, теперь он с суши дует. А кругом тихо, ни звука, стало быть, в набат больше не бьют. Все спокойно и на ферме и на мызе «Соломинка». Синие или еще спят, или уже ушли. Теперь опасности нет, разумнее всего нам с вами распрощаться. В этот час я обычно ухожу из дому. – Он показал куда-то вдаль: – Вот туда я и пойду. – Затем показал в обратную сторону: – А вы вот туда идите.