Девушка в шляпе и собака на трёх лапах - стр. 17
— Возможно. Если он сочтёт ваше предложение уместным, то сам свяжется с вами.
— О, буду очень вам благодарен, мисс Гентана.
— Не стоит благодарностей, сыр Найджел. Доброй ночи!
Она отключилась.
Мистер Дюбуа. Воспоминания всплывали яркими картинками.
Август. Два года тому назад. Автомобильная авария (фото искорёженного автомобиля в газете). Страшная трагедия. Двадцатилетняя девушка, его дочь (короткая стрижка, тёмные чуть навыкате глаза, щербинка между зубов — она первый раз улыбнулась, узнав про сиделку). Её парень погиб, она стала инвалидом. Ей дали год, чтобы справиться с потерей и научиться принять такую жизнь.
Никто так настойчиво не стремился умереть весь ненавистный ей год как эта юная бунтарка. Она два раза спускала свою инвалидную коляску с лестницы, травилась таблетками, пыталась повеситься на жгуте из простыни.
На кладбище монастыря Симье на северо-востоке Ниццы, где-то между оливковой рощей и центральным железнодорожным вокзалом, она пожелала расстаться с жизнью на могиле своего любимого. Она назвала это «воссоединение» и считала, что просто исправляет ужасную ошибку — жизнь, дарованную ей на год дольше.
Согласно последней просьбе, её оставили на широкой глянцевой плите. Она что-то тихонько пела вырезанным в мраморе буквам. Её рука гладила их простые очертания, и осталась лежать на дорогом ей имени. Даже умельцы похоронного бюро не посмели убрать едва заметную улыбку с её лица.
В лакированном ореховом гробу с золотыми ручками её опустили под ту же плиту и таким же шрифтом вписали её имя — Моник Дюбуа.
Всех своих клиентов Гентана провожала в последний путь. Среди прощальных букетов, горестных рыданий и проникновенных речей так просто забывалось, что выбор был. Но его делала не она.
Красивая женщина Елена Долгова не стала её клиентом, но её воля тоже исполнена. Генка провела с ней рядом трудный месяц. Если сможет, на её похороны она тоже пойдёт.
Она передвинула онемевшую ногу. Если там будет Вайс, она скажет ему про сэра Найджела.
Генка не любила называть своих клиентов по именам. Не потому, что желала отстраниться, а потому, что для неё это не имело значения. Она давала им определения и именно так запоминала. Елена Долгова — «красивая женщина». Моник Дюбуа — «бунтарка». И только бабушка осталась «бабулей». Она стала её наставницей и первым клиентом. Сломанная шейка бедра стала её приговором.
— Унижение — вот что самое ужасное, — говорила бабушка. — Не боль, не страх, а стыд, когда другим людям приходится ухаживать за тобой. Подмывать, кормить, выносить горшки. К этому невозможно привыкнуть. Это уже не жизнь.