Девушка-катастрофа, или Двенадцать баллов по шкале Рихтера - стр. 7
Правда, ненадолго: вскоре мы паркуемся у нашей «штаб-квартиры», и начинается настоящая круговерть из вопросов и ответов.
– Как он себя чувствовал, мы не переборщили с дозировкой? – интересуется фрау Хаубнер.
– Ему понравилась маленькая Ангелика? – осведомляется фрау Ваккер. – Не могла не понравиться, я уверена.
– Ты оставила удостоверение на пороге его квартиры? – теперь уже вопрошает фрау Риттерсбах.
И я отвечаю всем разом:
– Такого идиота никаким снотворным не убить... И Ангелика ему не понравилась, а удостоверение да, бросила на пороге, как и было условлено.
Фрау Риттерсбах тут же звонит кому-то по телефону – похоже, Алексу, я слышу его имя – и, понимая, что скоро сюда подтянется вся честная компания, я откидываю голову на спинку дивана и вздыхаю.
Надеюсь, я смогу пережить эту кампанию!
Кто бы мог подумать, что я вообще буду участвовать в чем-то подобном... Припоминаю, как приехала в город пять месяцев назад: три сотни евро за душой и почти девятимесячный ребенок в животе – вот и все мое достояние на тот момент.
На первых парах меня приютила дальняя знакомая, которую такое положение дел не очень обрадовало: она косилась на мой живот, я – на ее странного парня, пугающего одним своим внешним видом. Гот с головы до ног, он носил черные ботинки на высокой подошве и подводил глаза черным карандашом... Пил он тоже по-черному, нет-нет, да распуская руки с покрытым черным лаком ногтями.
Однажды он так на меня зыркнул, что внутри меня как будто бы что-то оборвалось – этой же ночью я родила Ангелику. Лопнул, как оказалось, околоплодный пузырь... Роды были тяжелыми, и я не единожды подумала, что умираю, – к счастью, все закончилось благополучно. Но самое страшное только начиналось... Я была матерью-одиночка без гроша за душою, которой буквально некуда было приткнуться. Не возвращаться же к Марике с ее дружком-выпивохой или – об этом думать и вовсе не хотелось – к Карлу, так мне и заявившему при отъезде: «Ты еще приползешь обратно и станешь просить у меня прощение». За что, спрашивается? Нет, ему я точно не позвоню... Только через мой труп.
И тогда появилась она, Кристина Хаубнер: вошла в мою палату на третий день после родов и засюсюкала над колыбелькой спящей Ангелики.
– Какая красивая девочка! Вся в маму, сразу видно. Просто картинка, а не ребенок... – И спросила: – Хочешь пожить у нас подругами? Дом у нас большой, и мы были бы рады приютить тебя на время. Что скажешь, согласна?
Я тогда даже имени ее не знала – вдруг она какая-нибудь похитительница детей! – только вариантов было немного, и я скрепя сердце согласилась. Все лучше, чем ничего! Поживу недолго, подумала я, а потом найду что-то более подходящее и съеду как можно скорее. Тем более, что медсестры в больнице отзывались о новой знакомой только в положительном ключе: мол, прежде она работала у них акушеркой, вот и теперь нет-нет да захаживает. Хорошая женщина. Сошлась с двумя другими одинокими старушками и поживает в свое удовольствие, мол, мне у них должно понравится. Не пожалею, коли соглашусь.