Девочки - стр. 35

Она стояла ко мне спиной и меня не слышала. Я повторила фразу, и она вздрогнула.

– Эви, – вполне любезно сказала она, – ты меня напугала.

– Извини.

Я почувствовала себя дурой, простушкой в платьехалатике. Она была одета ярко, с иголочки, в узоры из волнистых ромбов, лиловых, зеленых, красных.

– Классная вечеринка, – сказала она, оглядывая толпу.

Не успела я придумать ответ, дать ей понять какой-нибудь ловкой шуткой, что стоячие факелы и мне кажутся дурацкими, как к нам подошла мать. Я быстро поставила стакан на стол. Разом себя возненавидела: мне было так хорошо, но стоило появиться Тамар, и я вдруг резко увидела каждый предмет в доме, каждую черточку родителей, как будто бы лично за все отвечала. Мне было стыдно за мамину пышную юбку, которая казалась старомодной на фоне наряда Тамар, за то, как поспешно мать к ней кинулась. Как от нервов у нее шея покрылась пятнами. Пока они вежливо беседовали, я тихонько отошла.

Меня подташнивало, я вся пропеклась тревогой, мне хотелось где-нибудь сесть и ни с кем не разговаривать, не ловить взгляд Тамар или не видеть, как мать ест палочками, весело сообщая всем, что это совсем нетрудно, хотя дольки мандарина все время выскальзывали обратно на тарелку. Я скучала по Конни – тогда мы с ней еще дружили. Мое местечко у бассейна заняло стадо сплетничавших жен, из другого конца двора доносился раскатистый отцовский смех, вокруг него все тоже смеялись. Я неуклюже одернула платье, стакана в руке очень недоставало. Неподалеку стоял друг Тамар и ел ребрышки.

– Ты дочка Карла? – спросил он. – Да?

Помню, я еще подумала, странно, что они с Тамар разъединились, что он стоит тут один и расправляется с едой на тарелке. Странно вообще, что он решил со мной заговорить. Я кивнула.

– Красивый дом, – сказал он с набитым ртом. Губы блестят от ребрышек. Симпатичный, но было в нем – в его вздернутом носе – что-то такое мультяшное. Двойная оборочка кожи под подбородком. – Земли-то сколько, – прибавил он.

– Это дом бабушки с дедушкой.

Он моргнул.

– Знаю про нее, – сказал он. – Про бабку твою. Кино с ней смотрел, когда маленьким был. – Я только тогда заметила, какой он пьяный. Как он все тыкал кончиком языка в уголок рта. – Сцена с аллигатором в бассейне. Классика.

Я привыкла к тому, что люди говорили о бабке с нежностью. К тому, что они отрепетированно ею восхищались, рассказывая мне, как росли под ее фильмы в телевизоре, как она улыбалась прямо им в комнату, будто еще один, самый родной, член семьи.

– Тогда понятно, – приятель Тамар огляделся, – если дом ее. Твоему старику такое не по карману, куда там.