Девочка контролёра. Право на любовь - стр. 39
– Так просто не развязывать, пусть попробует сбежать, – подает «гениальную» идею тот, кто продолжает держать меня в захвате.
Оправданный судьей мерзавец молчит несколько секунд, будто всерьез размышляет над предложением, а потом отвечает все также безмерно спокойно:
– Можно, конечно, но недолго, а то так и до ампутации можем довести. К сожалению, безрукой эта птичка не сможет долго и качественно бегать, и нам с парнями будет скучно. Дичь же должна радовать.
Дичь. Слово бьет наотмашь, а сердце пропускает удар.
Оказывается, что до этой минуты страшно мне не было.
А теперь…
В подвале с лица наконец-то снимают мешок и, не дав хоть немного прийти в себя, толкают к стене, где валяется тонкий матрас, даже на вид пугающий своим ужасным состоянием. Ноги подкашиваются, и я падаю на него коленями, а в следующую минуту оковы с рук спадают.
– Лучше не дури, девка, копи силы на забег, – раздается в затылок «совет» охранника.
Не реагирую, да тому это и не требуется. Слышу, как он отходит. Шаги постепенно затихают, затем лязгает дверь, и дважды звонко прокручивается ключ в личине.
Остаюсь одна. И первое что делаю, вытаскиваю изо рта мерзкую тряпку, отшвыриваю ее подальше и по инерции хватаю губами воздух, пытаясь надышаться и не слишком залипать на том, что он не особо свеж и чист. Получается не очень, но я стараюсь.
Сильно хочется пить, хотя бы просто смочить сухое горло, но такой роскоши мне никто не предлагает, потому плюхаюсь на зад и оглядываюсь кругом, чтобы хоть немного прийти в себя.
Окружающая обстановка лишь сильнее угнетает. Я нахожусь в прямоугольном помещении площадью метров двадцать с двумя небольшими окошками под потолком, забранными решетками. Над металлической дверью размещается единственная маленькая круглая лампочка, которая освещает ближайшие пару метров. Мебели нет. Но кроме моего матраса на противоположной стороне замечаю еще пару таких же ущербных лежаков. Из удобств – в дальнем углу ведро, от которого хочется разучиться дышать. Запах от него раздается такой, что в предназначении сомневаться не приходится. И на этом всё.
Сделать вывод, что до меня здесь удерживали точно такую же «дичь», а может даже сводную сестру, дело пяти секунд. Все это жутко подрывает боевой дух, но стараюсь не сдаваться. Размеренно дышу, осматриваюсь внимательнее, пытаюсь расслабиться и не трястись от сырой прохлады, изучаю собственный непрезентабельный вид, усаживаюсь поудобнее, чтобы не давить на синяки и ссадины. Думаю обо всем и ни о чем одновременно.
Но в итоге не выдерживаю. Нервы сдают. Слезы прорываются не просто тихими беззвучными потоками, а так, как полагается, со всхлипами, подвыванием, заложенным носом и болью в голове.