Девочка. Девушка. Женщина - стр. 21
– Поможет, даже не сомневайся. А что касается «вряд ли где», ты что, всерьез решила уйти из профессии из-за одной малюсенькой травмы?
– Не такая уж она малюсенькая! – возмутилась я.
– Так, – хлопнула рукой по столу Дана Родионовна. – Пойдем.
– Куда? Там погода какая!
– Ничего, не сахарные, не растаем. Тут до студии всего пара кварталов. Хочу своими глазами увидеть, так ли все плохо, как ты ноешь.
– Я не ною!
– Тогда тем более. Иди за рюкзаком, пока я тут приберусь. Встретимся у подъезда.
Я мотнулась домой – родители уже разъехались по своим работам, и объясняться с ними не пришлось, собрала вещи, как на обычный класс, и слетела вниз. После разговора с Романовой мне стало гораздо легче. И в этом мое настроение недвусмысленно перекликалось с погодой. Мне было понятно ее стремление излить и выпустить из себя все то, что скопилось.
– Разогревайся, и сразу за станок.
Ну вот, как будто мне снова десять.
Я потянулась, села в поперечный шпагат и так подула в пуанту, разогревая кожу, чтобы туфля села ровно по ноге. Привычные, давно отточенные действия успокаивали. И даже порванная связка ощущалась вполне ничего. Правда, для обычного человека, а вот для балерины… М-да. Но как-то справлюсь. Час на станке. Час в серединке.
– Батман тандю с плие.
– Детский сад, – пробурчала себе под нос.
– Давай-давай. Потом под адажио медленное поднятие ног. В конце прыжки.
К прыжкам я уже ушаталась так, что ничего хорошего и близко не показала. Это бесило, а еще чертов плеер. В театре на классе нам подыгрывали вживую. И если что-то не получалось, мелодия начиналась ровно с нужного места, не то что сейчас.
– Как-то так, – просипела я, согнувшись в три погибели и упершись ладонями в трясущиеся колени. В форме я не была, хотя и пыталась ее поддерживать. Но операция и последующая реабилитация, чтоб ее, сделали свое дело.
– Кисточки великолепны! Вот что значит – правильно поставили. Над стопочками еще поработаем. Ты пока осторожничаешь, оно и понятно. Ну и в общем, конечно, потрудиться придется.
Кисточками балетные называли кисти рук. Стопочками – стопы. В детстве это страшно меня смешило. А сейчас… сейчас было грустно. Потому как я же понимала, как все плохо было. Романова меня просто щадила.
– Зачем, если для меня все закрыто?
– Там? Ну и черт с ним! Что тебе мешает танцевать здесь? Зажралась? Слишком мелко? – сощурилась Даночка.
Стыд обжег щеки. Потому что я, наверное, действительно зажралась. Руки-ноги у меня были на месте. Форму при желании можно было восстановить. А вот чего у меня не было совершенно – так это мотивации.