Дева в голубом - стр. 22
У него округлились глаза.
Une sage-femme?[6] И собираетесь практиковать во Франции?
– Вообще-то хотела бы, но пока еще не получила разрешения на работу. К тому же у вас другая система, так что для начала придется сдать экзамен. Сейчас занимаюсь французским, а осенью поступлю в Тулузе на курсы, чтобы подготовиться к экзамену.
– Вы выглядите усталой. – Он резко сменил тему, как бы давая понять, что не следует тратить его время на разговоры о моей профессиональной карьере.
– У меня бывают кошмары, но… – Я оборвала себя на полуслове, не желая посвящать его в свои семейные проблемы.
– Вы несчастливы, мадам Тернер? – мягко спросил он.
– Да нет, с чего вы взяли? – неуверенно ответила я.
«Но когда чувствуешь себя такой усталой, трудно сказать», – добавила я про себя.
– Видите ли, псориаз нередко вызывается бессонницей.
Я кивнула. Слава богу, с психоанализом покончено.
Доктор прописал кортизоновую мазь, свечи, уменьшающие отек, снотворное на случай, если резь будет мешать заснуть, и велел прийти через месяц.
– И еще одно, – добавил он, уже прощаясь, – когда забеременеете, обращайтесь тоже ко мне. Я ведь помимо всего прочего и гинеколог.
Я снова покраснела.
Моя влюбленность в Лиль-сюр-Тарн длилась немногим больше, чем здоровый сон.
Это был красивый мирный городок, жизнь здесь в отличие от Соединенных Штатов протекала неторопливо, и то, что называется ее качеством, было не в пример лучше. Продукты на субботнем рынке, особенно на вкус тех, кто привык к супермаркетам с их пресной пищей – мясо в boucherie[7], хлеб в boulangerie, – были превосходны. Обед в Лиле все еще оставался главным застольем, дети спокойно играли, не опасаясь ни машин, ни незнакомцев, и просто поболтать всегда оставалось время, никто не торопился так, чтобы не было возможности остановиться и перекинуться парой слов с любым прохожим.
Те есть с любым, кроме меня. Если не ошибаюсь, мы с Риком были единственными иностранцами в городке. Соответственно с нами и обращались. Стоило войти в лавку, как разговор прекращался, а если и возобновлялся, то можно не сомневаться, что речь идет о чем-то третьестепенном. Обращались со мной вежливо, однако, прожив здесь несколько недель, я поймала себя на том, что за все это время мне ни разу не пришлось толком поговорить с кем-нибудь из местных. Я взяла за правило приветствовать тех, кого знала в лицо, и они откликались, но никому бы не пришло в голову поздороваться первым и остановиться поболтать. Я старалась следовать совету мадам Сентье – говорить как можно больше, но стимула практически не было, так что мысли даже не успевали оформиться в слова. Лишь когда возникало какое-нибудь дело, например при покупке или надо было узнать, как пройти куда-нибудь, горожане расщедривались на несколько слов.