Детство золотое - стр. 8

Только бабушка Агафья по-прежнему лежала в бане, молилась про себя Богу, скучала, худела и старилась. Курица Чернушка больше не навещала её.

В один из хороших ясных осенних дней дверь в баню Агафьи отворилась и вошёл Семён Петрович.

– Ну, старуха! Полно тебе на печи лежать. Вставай, принимайся-ка за дело. От господ письмо получил, приказали тебе опять за птицей ходить. Нынче ведь у Марьи почти вся птица пропала. Ну, я и написал, что ты это дело лучше знаешь.

– Господи! Услышал Ты мою грешную молитву… Сударь мой, Семён Петрович, спасибо тебе на добром слове. Я ведь душевно птицу-то жалею… Что и говорить, всю жизнь около них… Вот мне радость какая! Теперь и умру спокойно… – старуха плакала, радовалась, суетилась, разговаривала. Достала она свой заветный узелок и пошла вслед за Семёном Петровичем, пошла опять в свою каморку, чтобы среди милых сердцу, среди любимого дела дожить свой век.

Шашины и Дёмины жили недалеко от школы, на другой стороне улицы.

Изба Шашиных стояла как раз против школы, из окна в окно. Это была большая изба, устроенная по-богатому: три окна на улицу, крыльцо и наличники на окнах с резьбою, а под коньком – звезда с блёстками из белой жести. Шашиных все считали богатыми.

Дёмины жили рядом, – направо, если глядеть из школы. У них изба была много старее и хуже, – по правде сказать, совсем плохая избёнка: низенькая, покрыта соломой; стёкла в окнах помутнели от времени, крыльца нет да нет и калитки, – ход прямо в ворота.

Избой Дёминых оканчивался «порядок». Дальше был овраг и через него мост, соединяющий два конца села. Но ниже моста, чуть не на самом дне оврага, приютилась ещё избушка безродной вдовы, бабушки Власьевны, – ветхая, наклонившаяся вперёд избушка с двумя крошечными окошечками, смотрящими прямо под мост, и с большой подпоркой, приставленной к передней стене, повыше окон. Не будь этой подпорки, давно бы, кажется, избушка свалилась в овраг, или унесло бы её полой водою. Но – подите же – бабушка Власьевна любила свою тесную и тёмную келью. Перед большими праздниками, когда крестьянки мыли и скоблили свои избы, бабушка отправлялась к священнику или к учительнице, выпрашивала у них газетной бумаги и украшала ею передний угол. Тогда ей казалось, что келейка становилась и светлее, и просторнее.

Петя Шашин и Денис Дёмин были ровесники и товарищи по отделению. Они жили согласно, как подобает соседям, – вместе играли на улице и в классе сидели на одной скамейке. Но настоящей дружбы между ними не было, не могли они сжиться душа в душу. Может быть, причина была в том, что Шашин был богатый, а Дёмин бедный.