Дети Везувия. Публицистика и поэзия итальянского периода - стр. 13

После окончания гарибальдийской эпопеи отец Гавацци не остался не у дел: всё более отдаляясь от папства, пусть поначалу и недоверчиво относясь к протестантизму, он в 1870 г. все-таки учреждает Свободную Евангелическую Итальянскую Церковь (Chiesa Libera Evangelica Italiana), существующую до сих пор. Оценка Добролюбовым деятельности Гавацци, внимательный и остроумный анализ его проповедей до сих пор считается ценным для итальянцев, и современные о нем исследования цитируют давний очерк русского автора[14].

Объединение страны – Рисорджименто – возглавило Савойское королевство, в обиходе часто называемое просто Пьемонтом, и Турин, пьемонтская столица, стал в 1860 г. столицей новой европейской державы. На заседаниях парламента, ставшего теперь из савойского итальянским, ковалась новая государственность: за этим процессом следила вся Европа. Его наблюдал и Добролюбов – прямо на «месте события», но в отличие от либеральных аналитиков он не «аплодировал» пьемонтскому лидеру графу Камилло Бенсо[15] Кавуру.

Со страниц очерка русского литератора встает мелкотравчатый, корыстолюбивый политик, главным намерением которого было ввести Рисорджименто в спокойное буржуазное русло под эгидой Савойской династии. Добролюбов отрицал у него даже общенациональный патриотизм, утверждая, что у Кавура на первом плане изначально стоял «Север» – Пьемонт, а объединение с «Югом» появилось лишь по ходу дела. Публицисту Кавур был явно и физически неприятен: грузный, потирающий свои руки, с саркастическими ухмылками, с «хриплым и металлическим» голосом. В желчных выражениях он представил одного из «отцов нации», статуями которого уставлены все итальянские города, с переименованными в честь него центральными улицами и площадями. Да и весь увиденный парламент русский критик иронично прозвал говорильней, якобы вслед русификатору адмиралу Шишкову.

Критика Кавура и кавуризма была беспощадной: даже редакция «Современника» была вынуждена смягчать выражения автора («поповское», к примеру, менялось на «клерикальное») и даже убирать некоторые иронические пассажи (подсчет Добролюбовым резкую иронию лысых парламентариев и пр.). Не случайно, что отечественный либеральный стан выступил с резкой критикой туринского очерка. Так, в апрельском номере «Отечественных записок» (1861) политический обозреватель журнала Николай Альбертики сравнивал его с помоями и нечистотами, которыми обливают «благородные» идеи. В газете «Русская речь» (1861, № 28) писательница Евгения Тур в заметке «Нечто о невежестве в нашей литературе» подчеркивала то, что в Европе, в отличие от России, полемика ведется благородно, указывая на Добролюбова: «В какой степени прилично литературным деятелям хвататься за подобный способ просвещения публики?». Корреспондент «Русского вестника» Борис Чичерин восклицал: «Не могу без удивления подумать о тех молодых людях, которые, как Добролюбов, приехавши в Турин и видя воочию это беспримерное движение, не только не испытывали на себе неудержимого к нему сочувствия, но с остервенением ополчились на Кавура и на его деятельность».