Дети Третьего рейха - стр. 71
Народу в кафе пока что никого: исполнители приехали раньше всех, и Ренцо начинает готовить музыкальное оборудование.
– Слушай-слушай-слушай! – Элизабет маленьким ураганчиком подлетает к столу. – А как сказать по-русски: «Welcome to Peru, my dear russian friends»? – Только я открываю рот, как она отскакивает от нашего стола к бармену с вопросом, есть ли у него ручка. На обратном пути она разглядывает столы в поисках бумажки. – Думаю, сойдет, – подмигивая, сообщает она мне, стянув салфетку с соседнего стола.
– Ты хочешь произнести приветствие на русском?
– Сначала, конечно, я поздороваюсь на испанском, а потом поприветствую вас на русском, будет классно, – сообщает мне крайне довольная своей придумкой Геринг.
Ну что ж! Четко артикулируя, я произношу по-русски нужную ей фразу: «Доб-ро по-жа-ловать!»
– Добре поджаловать… – как школьница, Элизабет, проговаривая фразу, одновременно выводит ее транскрипцию латиницей на салфетке. – Как там, еще раз? Добре? Или добры?
– Добро.
– Ага! Добро!
Тяжелее всего Геринг дается «Россия». Она никак не может понять, почему надо говорить «РоссЕя», а не «Рvссия».
Говорю ей:
– Да ладно, не мучайся: как скажешь, так и скажешь! Элизабет упорствует: ей хочется сказать правильно.
К тому же ее произношение безупречно, несмотря на мелкие помарки. Через пять минут Элизабет удовлетворенно кивает: ей все-таки удалось сказать «добро пожаловать» и «Россия». Выжав из меня похвалу и буквально вынудив изобразить бурный восторг, она собирается рвануть к сыну, но вдруг резко останавливается и, едва не потеряв равновесие, опирается на соседний столик:
– Ренцо сказал, что сегодня будет петь для девушки, которая ему нравится.
– Очень мило, значит, эта девушка будет здесь, в зале? Кто она?
– В том-то и дело, что не знаю. Странное дело, но Ренцо теперь тщательно скрывает от меня свои увлечения.
Странное, думаю про себя. Если мама упорствует в том, что сыну в его тридцать четыре года надо сначала вырасти, а уж потом заводить семью, то вряд ли это способствует его открытости. Он и так меркнет на ее фоне, вынужденный всю жизнь мириться с отведенной ролью «гарнира» для основного блюда по имени Элизабет Геринг. Ее, как в свое время рейхсмаршала, всегда чуть больше, чем остальных. Порой даже слишком много.
– …В общем, он мне ничего не говорит, а ведь так интересно, да?
– Очень, – киваю я, искренне надеясь, что она не заметит того, что на самом деле это не столь интересно. Интереснее другое: а у Ренцо вообще были женщины? Хоть одна? Ведь выглядит он пугающе невинно.
– Ладно, вы давайте-ка отдыхайте, – шумно выдыхает Элизабет, – а я пойду встречать гостей: сейчас начнут прибывать. Потом еще поболтаем. Чуть позже закажу нам с вами еду. Мне только нужно знать, любите ли вы лазанью?