Дети радуги - стр. 9
За вальщиками следом, через расстояние определенное, шли сучкорубы – Рука и Профессор. Качку Рукавишникову топориком помахать было – что гантелей поиграть, да и наловчился он за пару зим так, что любо-дорого смотреть. Учителю истории из московской школы было несравнимо труднее, но Алексей Николаевич не роптал, старался изо всех сил. Хотя и понимал, что львиную долю работы выполняет за него Игорь. Совестно ему было порой до глубины души, что так все неправильно, не по-товарищески обстоит. И все равно не мог остановиться – приходили в голову слова, складывались в какие-то фразы, тогда бросал он топор, где попало, и садился эти слова записывать. Для чего? Кому, кроме него, это было нужно? Однако не обижали Профессора – то ли жалели, как самого слабого, то ли действительно уважали.
И вдруг однажды подумалось Алексею, что из этих его блокнотиков (пятый почти уже заканчивался) книгу целую можно было бы составить: про житье-бытье таких вот, как он сам, людей – заброшенных волею судьбы в подобную глухомань. Книгу откровенную и честную, о том, что не «исправляло» ИТУ, а, по большому счету, калечило судьбы. И еще о том, что понятиям чести и достоинства – не в Государственной Думе учиться надо было, а здесь, именно здесь, где каждый нерв постоянно оголен до предела, где любой человек – как на ладони светился. Только вот кто эту книгу издавать возьмется?..
– Эй, Зебра! – крикнул тем временем Игорь. – Буди Зимченко, давай чекер готовь! У меня всё!
– Лады! – отозвался Конкин. Он оглянулся, позвал напарника. – Давай, Витек!
Балуев молча махнул рукой, потянул в корме трактора за какой-то рычаг. Съехала со скрипом на грязный, оплеванный солярой снег, будто сползла, плита стальная. Затем сбросил Витек с лебедки трос, потащил за собой. Вдвоем с Зеброй накинули они аркан на комель березы, зацепили крюком за кольцо подвижное. И Зимченко сигнал подали. Взревел тогда мотор трактора, заскрипела старая лебедка, удавку затягивая на стволе. И легко – так, по крайней мере, казалось – втащилось дерево на плиту. Зафиксировалось оно там, уперлось в ограничитель.
– Давай еще одно, вон, справа! – крикнул Балуев Зебре.
Тот кивнул, и оба они, отцепив чекер, потащили его к следующему стволу, сиротливо лежавшему в снегу.
– Вот теперь и у нас перекур, – тихо, будто самому себе, сказал Рукавишников, неторопливо приближаясь к Алексею. Тот уже спрятал блокнот в недра своих одежд и теперь молча и с виноватым выражением на лице наблюдал за приближением напарника.
– Извини, Игорь, – сказал Сапожников, когда тот подошел. Он подвинулся, освобождая место на пне. – Просто не мог ждать… Ты же понимаешь. Садись, отдохни.