Дети радуги - стр. 27
Он стал оглядываться по сторонам, наклонился, чтобы посмотреть под лежанками, затем обшарил все углы землянки – но первые три тетради «Дневника», на которые можно было рассчитывать, нигде не нашел.
– Жаль, – произнес он вслух. – Очень жаль.
И вдруг догадался: не эти ли тетради, подобранные на полу в темноте, он собственной рукой отправил ночью в печь для растопки? Выходит, дневник какого-то профессора, пролежавший здесь почти сто лет, спас ему и Зебре жизнь! Ведь без бумаги не разгорелись бы дрова. Поистине, стóит удивляться, как в этом мире все переплетено и повязано. И никакие годы или расстояния не способны эти связи разрушить…
Алексей присел к столу и задумался. Если предположить, что этот Н. К. Серебряков и члены его экспедиции остались живы и когда-нибудь покинули свое временное укрытие, то возникает вопрос: почему профессор не забрал из этой землянки «Дневник»? Не мог же ученый оставить столь ценный документ. Просто забыл? Это маловероятно. Стало быть, экспедиция тысяча девятьсот седьмого года погибла. Вот, значит, как. Такой напрашивается вывод. И отсюда – второй вопрос: как могли сохраниться нетронутыми в лесу, да еще в течение целого века, документы и вещи? Неужели в эти края никогда не забредали люди? Неужели никакой волк или медведь ни разу не захотел разнюхать, что находится в убежище у подножия холма, где наверняка сохранился запах человека? И вдруг еще одна мысль кольнула сознание Алексея: «Может быть, эти места и в самом деле какие-то особенные – гиблые, как говорил Ушумов? Да, ну и дела…»
Он лежал на топчане, подложив под голову свернутое пальто мышиного цвета, больше похожее на шинель. Оно нашлось тут же – скомканное, примятое, пахнувшее прелью и, видимо, когда-то уже служившее человеку подушкой. В узкую щель, оставленную между веток у входа, пробивался яркий дневной свет. Золотистым лучом, сдавленным в плоскость, он пронизывал наискось полутемное помещение и падал прямо на топчан, будто сметая с его поверхности мрак. Это место – у длинной стены – выбрал для себя Алексей.
Конкин отдыхал по соседству – почти все время дремал или, как сейчас, повернувшись на бок, пристально смотрел на Сапожникова. Их топчаны располагались буквой «Г», и двое временных жителей землянки лежали ногами друг к другу.
– Ну, что ты опять смотришь? – оторвавшись от чтения, спросил Алексей. Ему, конечно, проще было тогда, когда Конкин спал и не мешал думать. Но с ногой у того было действительно очень плохо, и без медицинской помощи он вообще мог загнуться в любое время – хоть во сне, хоть наяву.