Дети-одуванчики и дети-орхидеи - стр. 9

Мы с Мэри пошли в незнакомую школу, а через год или два нам обоим пришлось ступить на еще более чуждую и враждебную территорию средней школы. Наша мама, озабоченная расходами и уходом за малышом, изо всех сил старалась смягчить разрушение мира, перевернутого с ног на голову, но ее собственная опора, наш папа, была захвачена вихрем учебных занятий и студенческих обязанностей. Над браком наших родителей, вечно спорящих о семейном бюджете и воспитании детей, постоянно меряющихся силами и обижающихся понапрасну, внезапно нависла зловещая угроза более серьезных проблем. Умерли наши любимые бабушка и дедушка, а также два дяди. Мы опять переехали в новый дом, ближе к кампусу Стэнфорда, и наш папа, получив степень, устроился на новую, более сложную и поглощающую работу.

Ни одно из этих событий, следовавших одно за другим в жизни молодой семьи в начале 1960-х годов, не было особенно обременительным, или тяжелым, или вообще роковым. Многие семьи испытывают подобные или даже более сильные потрясения; некоторые терпят такие невыразимые бедствия, в которых выживают лишь счастливчики. Но собранные вместе, даже незначительные передряги вызвали тяжелую травму у моей сестры. После нашего второго переезда она пошла в новую среднюю школу, и у нее развилось тяжелое, системное физическое заболевание, которое, к сожалению, не удавалось определить несколько месяцев. Она страдала приступами лихорадки, по всему телу у нее появлялась сыпь, которая потом исчезала. Опухание лимфатических узлов и селезенки сначала наводило на мысль о лейкемии или лимфоме. Мэри периодически укладывали в больницу, где проводили болезненные инвазивные исследования. В конце концов, когда у нее начали опухать и болеть суставы, ее состояние определили как болезнь Стилла – это необычно тяжелая форма юношеского ревматоидного артрита. Наши родители забрали Мэри из школы, и она провела целый год, соблюдая постельный режим, поглощая аспирин и стероиды, прикладывая то холодные, то горячие компрессы, чтобы успокоить горящие суставы. Я с тревогой наблюдал, как жизнь моей сестры замкнулась в стенах ее комнаты. Хотя периодические обострения артрита мучили ее всю оставшуюся жизнь, к концу года она поправилась и смогла вернуться к нормальной жизни.

К сожалению, нормальная жизнь не вернулась к ней. Наоборот, после хронического ревматоидного заболевания у Мэри начали появляться признаки искаженного сознания. Она перестала есть и потеряла в весе, отдалилась от друзей. Ей поставили диагноз «нервная анорексия» – расстройство питания, которое часто встречается у девочек-подростков. Мэри снова и снова возвращалась в больницу для лечения и принудительного питания, сменила несколько школ с особым режимом, лечебным, как надеялись ее психиатры. Но ее все глубже затягивало в водоворот депрессии, бессонницы, ухода от общения, а ее поведение и мысли становились все более необычными. К моменту окончания школы у Мэри начали подозревать страшное заболевание – шизофрению. Пожалуй, это был самый ужасный диагноз, который когда-либо слышали мои родители; хуже его могла быть только смерть ребенка.