Десятый самозванец - стр. 49
– А ты-то тут при чем? – удивился Тимофей. – Ты, что ли, атамана-то рубил?
– А вот теперь – ты, дурак, Тимофей Демидыч, – фыркнул Костка. – Они, что, разбираться бы стали? Кто, цыгана-то с Федотом из кабака вызывал? Ась? Или, не узнали бы они, что я у тебя в доме живу? А где ты – там и я.
Крыть было нечем. И впрямь, никто бы разбираться не стал…
– Давай-ка, еще по одной, да на боковую, – скомандовал Тимофей, не слушая просительного вопля Конюхова. Пить ему сегодня больше уже и не хотелось. Да и вообще, ежели, разобраться, то все беды у него шли как раз от той злополучной чарочки, которую он выпил в кабаке. Ну, ладно, пусть не одну… Как же бы вообще, бросить-то это дело? Ну да, зарекалась ворона, навоз клевать, но до сих пор клюет…
Утром, хмурый Константин стал клянчить чарочку на опохмелку. Тимофей, взяв в руку флягу, стоявшую на столе, побулькал. Пусто! А помнилось, что когда укладывались спать, то оставалась еще половина…
– Вот этой бы баклажкой, да по сусалам тебя! – оскалился Тимоха на друга. – На хрен, все выжрал-то?
– Ну, так уж вышло, – заюлил Костка. – Ты, спать ушел, а мне, не заспалось чего-то.
– Вот, спать и надо было, а не водку пить…
– Да тут, собака зашла. Я ночью-то во двор вышел, до ветру, значит, а она сидит, смотрит. Черная такая, страшная…
– Подумаешь, – с недоумением глянул на друга Тимофей. – Зашла себе и зашла. Мало ли, собак бездомных на Москве, шастает? Зима скоро начнется, так поменьше будет.
– Ну, Тимоша, а откуда она взялась? – пристально посмотрел на друга Костка. – Если, во дворе у нас – ни дырки, ни щелки. Весной еще Танька новый забор велела поставить. Так там, ни то, что собака, а кошка не пролезет. А ворота я, самолично, на ночь запирал…
– Ну, значит, щель осталась. Или – ворота неплотно запер, с пьяных-то глаз.
– Да нет, – покачал головой Конюхов. Потом, помедлив слегка, процедил: – Я ведь эту собаку, видел. Ты, когда бабу-то собрался рубить, она из-за угла вышла. Я-то испужался – думал, псина пришла, а следом – хозяин идет. Ну, думаю, залает сейчас. А она, падла, только зубы оскалила, словно бы ухмыляется!
– Ты че, Костка? – нахмурился Акундинов. – Совсем, что ли допился? Где ты там собаку-то видел? Может, скажешь еще, что по двору нашему черти с вилами бегают?
Сказать-то сказал, но от Коскиных слов и самому стало как-то не по себе. Для очистки совести Тимофей вышел во двор. За ночь он покрылся свежим снежком, который к обеду должен стаять, но пока еще был ровным и, почти что нетронутым.
Акундинов осмотрел снег, но, углядев только следочки от птичьих лап, успокоился и вернулся в избу. «Сам виноват, – решил Тимофей. – Надо было флягу подальше прятать…»