Десятый самозванец - стр. 15
Кабак был хорош еще и тем, что имел совсем низенькое крыльцо. Правильно-с высокого-то и навернуться недолго, да шею сломать. А там – объясняйся излишний раз с приказными из Разбойного приказа, да с плачущими родственниками.
Миновав длинные сени, заставленные пустыми бочками и, пройдя внутрь, Акундинов осмотрелся – нет ли кого из знакомых, к кому бы подсесть, да похвастать новым чином? Но, за длинным, ничем непокрытым, зато отскобленным, до белизны столом, уставленным разными бутылками, заедками и закусками (в зависимости от кошелька) таковых не было. Были тут, либо крестьяне, из зажиточных, что приезжали в первопрестольную по торговым дела, купцы, зашедшие порассуждать все о тех же делах, да стрельцы, свободные от караула.
Целовальник, завидев подьячего из Новой четверти, заулыбался и закивал так, что того и гляди-башка оторвется.
– Милости, просим! – заворковал кабатчик так радостно, что казалось – встретил лучшего друга.
– Да не на службе я, не боись, – усмехнулся Тимофей. – Водочка-то у тебя, какая?
– Ну, как обычно, – ответил хозяин. – Казенная. Ту, что с государева винокуренного завода отпускают. Вот, попробуй…
В любом кабаке, Акундинов мог бы пить-есть в три горла, да задарма. Только, за красивые глазки никто поить не будет. Рано или поздно, но стребуют с тебя службу за все съеденное и выпитое! Отслужить-то ты, конечно же, отслужишь. Но, как говорят старики: «Сколь веревочке не виться, а хвостик все равно торчит!» И, ежели тебя только со службы попрут – так рад радехонек будешь, что дешево отделался. Таких, что зарились на дармовщинку, Тимофей уже насмотрелся… Кого потом ставили на правеж, да били батогами так, что мясо клочьями летело. Ну, а кого после правежа – прямо в Сибирь, а кого – на кладбище… Это в других приказах – фарт. Там, не то, что старшие подьячие, но и писцы неверстанные уже так зажрались на подарках да подачках, что спали на шелке, да с серебра ели. А за Новой четью, что водочные сборы блюдет, смотрят со всех сторон. Тут тебе и Разбойный приказ и, Приказ Большой казны и, Дворцовый. Все посматривают – не взял бы, приказной чего…
Акундинов решил вначале сам попробовать водку. Ну, не брать же незнамо какую. Хотел, было, прямо у стойки опрокинуть чарку, да толклись тут какие-то рожи, самого синюшного вида, что и стоять-то с ними рядом было противно. Брезгливо покосившись на шваль, да принюхавшись, Тимоха спросил у целовальника:
– А эти-то тут чего делают?
– Так, известно, чего, – вздохнул тот. – Чего и все – водку пьют. Ну, а где они на это денежки берут, так – не мое это дело. Мое дело – копеечку в государеву казну вносить. Ну, так ведь сам же знаешь…