Дерзкая Анжела, неистовая Изабелла - стр. 7
– Хм. Они одним голосом говорят или у каждого органа своё, так сказать, звучание?
– Что вы, доктор. Они все очень разные, колоритные, друг с другом не спутаешь. У каждого свой характер. Вот печень – она как мама. Усталая, добрая, всё понимает. Укоризненно взглянет…
– Ты есть вы их не только слышите, но и видите?
– Без проблем, в любом учебнике анатомии… И потом, допустим, когда вы разговариваете с незнакомцами по телефону, ваше воображение ведь рисует примерно, в общих чертах… Печень, знаете, такая… В молодости блестящая и упругая, в старости дрябнет, тускнеет – это понятно. Но всегда немножко измождённая, столько на неё всего ложится, такая ответственность.
– С печенью ясно. А кто ещё ваши собеседники?
– Желудок. Но тот капризный, злой, всё время бурчит, то не то, это не это. Да громко так, истерику закатит – хуже бабы, даже неудобно при людях. Почки ужасные нытики и плаксы, чуть что – в слёзы. А если ещё хор кишок вступит, голоса противные, тонкие. Хотя какой хор – какофония. Не подумайте, не от слова какать…
– Несколько часто они с вами общаются, весь день или периодически?
– Время от времени, весь день бы я не выдержал, – Григорьев понижает голос до шёпота: – Их вон сколько, а я один. Я, когда с ними разговариваю, в туалете прячусь и воду спускаю, чтобы жена не слышала. Она не поверит, скажет, я сумасшедший. А я не сумасшедший, доктор. Я стараюсь про себя, мысленно беседовать, но в последнее время не получается. Как гаркну за обедом: «Заткнёшься ты или нет?!» Жена, само собой, на свой счёт принимает, обижается. Тоже в слёзы, хуже почек. Не скажешь ведь, что это я желудку. Не желудок, а чистая язва.
Спрашиваю больного про мозг – задумывается. Машет рукой: «Ой, доктор, он такой засоня, зануда, с ним неинтересно. Всё учит, учит чему-то, надоел».
Выясняется, что все тайные собеседники очень не любят пятницу с субботой и праздники. Особенно Новый Год. Особенно печень. Почки, те начинают плакать уже за неделю до 31 декабря, представляете?! Прямо заходятся, рыдают, иногда кровавыми слезами. Желудок бунтует. Кишочки – те, напротив, испуганно притихают и прижимаются друг к другу.
– А сердечко? С сердцем вы общаетесь?
Поджимает губы. Строго, твёрдо:
– Я же сказал: это очень личное. Особенно сердце. Про других как-нибудь подробнее расскажу, когда вас поближе узнаю. Вот сегодня приду и поделюсь с ними, что был на приёме у доктора. Они, конечно, страшно разволнуются, расшумятся, собрание устроят, будут решать. Но вы симпатичный, вы мне понравились, я буду вас защищать.
– Признателен, благодарю.