Державный плотник - стр. 15

В это время патриарший дьяк, в стороне записывающий показания подсудимых, встав с места и поднеся исписанные столбцы к первоприсутствующему, что-то тихонько ему шепнул. Тот, взглянув на столбцы и возвращая их дьяку, сказал:

– Блажени милостивии…[22]

Дьяк поклонился и опять сел на свое место.

Игнатий понял недосказанное и продолжал:

– А преж сего в очной ставке Григорий сказал, как-де те тетрати он, Григорий, ко мне принес и, показав, те тетрати передо мною чел, и рассуждения у меня просил, и я, слушав тех тетратей, плакал и, приняв у него те тетрати, поцеловал.

Дьяк глянул на Талицкого, и тот утвердительно кивнул головой.

Дьяк что-то отметил на столбце.

Игнатий продолжал:

– Подлинно, те тетрати я слушал, а плакал ли и, приняв их, поцеловал ли, того не упомню.

Талицкий опять кивнул дьяку. Игнатий это заметил и, став вполоборота к Талицкому, сказал:

– Он, Талицкий, тетрати «О пришествии в мир антихриста» и «Врата» хотел, пришед в Суздаль, дать и суздальскому митрополиту. – И, обратясь к первоприсутствующему, добавил: – А в Суздаль он, Григорий, ходил ли и те тетрати дал ли, про то я не ведаю, ведает про то он, Григорий.

Теперь все обратились к Талицкому. Он смело выступил вперед.

– В Суздаль к митрополиту Илариону для рассуждения тех тетратей я точно хотел идти, – сказал он, – да не ходил, затем что в дороге питаться мне было нечем, денег не было, просил я денег у тамбовского епископа, да он не дал, и своих тетратей к митрополиту я не посылал. А знаком мне тот митрополит потому, что я напред сего продал ему книгу «Великое Зерцало».

Он замолчал и, звякнув кандалами, гордо отошел в сторону.

– И ты, Григорий Талицкий, утверждаешь на всем том, что сказал? – спросил первоприсутствующий.

– Утверждаюсь! И на костре возвещу народу, что настали последние времена и что на Москве…

Но пристав силою зажал рот фанатику.

– Отвести его в Преображенский, – сказал первоприсутствующий.

Талицкого увели; но с порога он успел крикнуть:

– Не потеряй венца ангельского, Игнатий. Он ждет нас на небесах, а здесь…

Голос его еще звучал за дверями, но слов не было слышно.

Тогда первоприсутствующий обратился к Игнатию:

– Игнатий, епискуп тамбовский, утверждаешься ли ты на всем том, что показал здесь?

– Утверждаюсь, в трикраты утверждаюсь.

– Иди с миром, – сказал первоприсутствующий.

Увели и Игнатия.

Архиереи переглянулись.

– Вина его велика… но… блажени милующие, – тихо сказал один из них и взглянул на первоприсутствующего.

– Лишению архиерейского сана повинен, – проговорил последний.

– И лишению монашеского чина, – добавили другие.