Дерево на твоем окне - стр. 19

– Ты, правда, чистил печень?

– А как же? Другие, может, стесняются, а я прямо говорю! Хочешь пить, держи печень в форме! А камней в наших печенках, знаешь, сколько? – Санька утробно хохотнул. – И не узнаешь никогда, если евросантехникой будешь пользоваться… Да ты не спеши раздеваться, сейчас гулять пойдем. Познакомишься с местными достопримечательностями.

– А они имеются?

– Кое-что есть.

– Это радует.

– Еще бы… – не теряя времени, Санька вывел меня из номера, по-дружески взял за руку. – Короче, запоминай: грязь у них – на втором этаже – почти рядом с бильярдом.

– Грязь?

– Ну, да. В смысле – лечебная, ее всем прописывают. Массаж, ептыть, на шестом, а сауна – на первом. И все, прикинь, в разных корпусах. То есть это вроде как одно здание, но нумерация везде своя, и количество этажей тоже везде разное. Скажем, у нас с тобой двести тридцатый номер, так ты его здесь еще дважды встретишь. Сначала в центральном крыле, а потом в правом дальнем.

– А мы с тобой сейчас где?

– Мы в левом крыле… Да ты не удивляйся, у них тут везде крылья. Это ж реальный пентагон! В нашем крыле – четыре этажа, в дальнем – пять, в центральном – все шесть. Короче, познакомишься с тем самым, что называется беговней…

Пророчество насчет «беговни» я понял, а вот насчет множественных «крыльев» – не совсем.

– А почему курорт назвали «Самоцветом»?

– Не знаю. – Санька пожал костлявыми плечами. – Наверное, водились тут какие-нибудь камушки. Урал же, ептыть…

Вспомнив соседку по вагону, оставившую в сумке каменные поделки, я понятливо кивнул. Уж камней-то на Урале хватало во все времена. В отличие от груш, авокадо и всевозможных киви.

В общем, сосед мне понравился. Душевный парень с нормальным прибабахами – вполне годный для скоротечной дружбы. Щетину он принципиально не брил, рядился как художник восьмидесятых – в узкие джинсы и вольный свитер. Под свитером Санька прятал впалую грудь, а кадыкастую шею украшал веревочкой с замысловатым брелком из циркония. И хотя выглядел Санька на верный полтинник, сам себя он именовал юношей. Впрочем, как я успел сообразить – по здешним меркам он и впрямь был чистокровным «юношей», первым парнем на деревне (а с моим приездом, увы, уже вторым).

– Зря ты только на поезде пёрся, – мягко пожурил сосед. – Считай, на все процедуры опоздал. Обед проморгал, ужин пропустил.

– Это не моя вина, – стал я оправдываться. – Так мне объяснили в агентстве. Сказали, близко – всего два часа. Думал, успею.

– Вот и успел, ептыть! Два часа – это на машине да по шоссе, а паровозы здесь медленно ползут – считай, втрое дольше, да еще у каждого семафора кукуют. Теперь останешься без приема пищи. На довольствие только завтра поставят.