Денежный семестр - стр. 20
Кнут застонал от зависти, и профессор удовлетворенно повторил:
– Да, медведь. Очень сильное животное. Я сперва никак не мог вырваться. Но потом, разумеется, его победил. Ему удалось лишь выдрать клок из моих штанов, вот и вся его добыча на сегодня. Сегодня зверь ляжет в берлогу голодным!
И он радостно засмеялся, а Кнут застонал еще пуще.
Игорь вздохнул, решив не объяснять, что медведем наверняка была ветка какого-нибудь дерева.
– А почему вы потом не вернулись к нам? – выразил претензию Юсупов. – Мы же кричали.
– Я ведь рассказал, – удивился Брауэр, – этот зверь выдрал у меня клок из штанов. А с вами была мадмуазель Екатерина!..
Теперь настал уже мой черед стонать. Не зря жена профессора кидала на меня неодобрительные взгляды – она чувствовала, что вся эта свистопляска из-за меня. Да если б я знала, я бы отвернулась от его дырявых штанов! Из-за боязни оскорбить мою девичью стыдливость несчастный человек пол-вечера проторчал в лесу…
– Могли бы позвать меня, – не унимался Юсупов. – Я не мадмуазель.
– Я звал, – признался почетный гость, – а вы не слышали. А кричать я не мог.
– Почему?
Брауэр явно оторопел от подобного вопроса и с выражением ужаса на лице произнес:
– Но кричать – это же неприлично.
Именно в тот момент я и поняла, что никогда, ни при каких условиях не перееду за границу. Я там не выдержу. Или они меня не выдержат – это с какой стороны посмотреть.
Справедливости ради замечу, что никто меня туда и не заманивал…
Иностранцы, получив наконец от экзотической России положенные приключения, выглядели полностью обессиленными. Очевидно, впечатлений им теперь хватит на всю оставшуюся жизнь.
Мы заторопились обратно в город. Со вздохом оглядев гудящие и несколько опухшие ноги, я собиралась сунуть их в разношенные кроссовки, специально сохраненные ради походов в лес (а вообще, давно пора было их выкинуть), но застыла в недоумении. Вся наша обувь была смело выставлена на крыльце дачи. Вот три пары мужских ботинок – очевидно Кнута, Игоря и Юсупова. Рядом элегантнейшие лодочки на каблуке, при виде которых я сразу поняла, отчего мадам Брауэр передвигалась так медленно. Методом исключения, оставшаяся пара – моя.
Ладно, замнем тот вопрос, что в моих воспоминаниях эти кроссовки должны быть совершенно другого цвета. В их возрасте о цвете особо говорить не приходится. Но размер! Они что, ссохлись? Учитывая долгое хождение по Гримпенской трясине, должны были скорее размокнуть. В длину они и размокли, что не помешало им ссохнуться в ширину. Нечто длинное и узкое, словно отражение в кривом зеркале. Или у меня от усталости проблемы с глазомером?