День отдыха на фронте - стр. 2
– Ах, Вольтик, Вольтик… – прошептал отец, тряхнул головой горестно – неужели не удастся его увидеть?
Не удалось. Вольт вернулся через два с половиной часа, усталый, с запотевшими от напряжения очками, по обыкновению говорливый, как городской воробей, с полным рюкзаком сладкой земли.
Сбросив в прихожей рюкзак на пол, Вольт выкрикнул:
– Ма-ам!
– Здесь я, – устало, хрипловатым голосом отозвалась мать, она как опустилась после ухода отца на расшатанную скрипучую табуретку на кухне, так и продолжала на ней сидеть, – сил не было, – у плиты.
Почувствовав в ее голосе что-то неладное, – одышку и странную просевшесть, опускавшуюся до шепота, Вольт метнулся на кухню, опустился на другую табуретку, такую же, как и первая «сидушка», скрипучую и старую, тронул мать за плечо:
– Мам, чего ты?
Та вытерла уголком фартука глаза и проговорила с сырым вздохом:
– Отец приезжал с фронта. Ждал тебя, только вот… Не дождался.
Вольт, охнув внутренне, невольно вдавился крестцом в табуретку. Губы у него неожиданно задрожали, словно бы он собирался заплакать, прижал ко рту пальцы.
– Если б я знал, если я б знал… – каким-то чужим, внезапно осипшим голосом пробормотал он. – Если б я знал…
– Эх, Вольт, Вольт… И что бы тогда было?
– Не ездил бы на Бадаевские склады.
– Это тоже нужно. Через пару дней там ни одного куска сладкой земли не останется. Народ все раскусил.
Вольт покрутил головой, словно бы в шее, в глотке у него возникло что-то постороннее, мешающее дышать, говорить, вообще воспринимать все происходящее, с трудом выдавил из себя:
– Тоже верно.
Жаль, до слез жаль, что он не увидел отца. С другой стороны, если отцовские окопы находятся недалеко от городской черты, то он может вскоре появиться в Ленинграде вновь. Так поступает отец у Петьки Аникина, дворового приятеля Вольта.
Петька так же, как и Вольт, был близорук, поэтому они и сошлись – на почве «четырехглазости», – когда их двое, то и надавать по шее обидчикам бывает легче, и это очень важно.
Петькин отец и отец Вольта работали вместе, считали себя пролетарскими интеллигентами, в одной команде и на фронт ушли. Это обстоятельство еще больше сблизило Вольта с Петькой.
Жили они недалеко от канала Грибоедова, в сыром доме, который, похоже, находился под сильным влиянием здешних вод, – в квартирах промокали углы, на стенах часто проступали капли влаги, хотя потом они исправно исчезали, словно бы высыхали под воздействием неведомого тепла, и этим их дом отличался от других построек Питера, пропитанных сыростью.
Встречались, как и до войны, часто, только во встречах этих уже не было того светлого, по-ребячьи надежного настроения, способного родить в душе радость… А вот раньше было. Сейчас же голову занимали совсем другие мысли: не умереть бы!