День, когда пала ночь - стр. 88
– Вулф.
Он вырвался из сна, еще слыша пчел. На краю кровати сидела Мара.
– Ужин готов. – Сестра тронула его за плечо. – Тебе что-то снилось?
– Нет. – Он протер глаза. – Па с Роландом вернулись?
– Скоро будут.
Мара переоделась в платье оливкового цвета, отчего стала ярче зелень ее глаз.
– Что тебя тревожит?
Сестра всегда все замечала, с сопливого детства.
– Ничего, – сказал Вулф. – Я сейчас спущусь.
Они прошли в Большой зал. Вулф всегда любил его неброскую красоту. Они с Марой сели к столу, уставленному блюдами, по которым он успел стосковаться: щавелевый пудинг и колбаски, жаркое из годовалого барашка, чернослив с того самого дерева во дворе, сладкие лепешки, яблочный пирог, подававшийся с белым сыром Ратдунского святилища. Слуги уже разливали бузинную настойку, когда в сводчатую дверь шумно ввалились двое мужчин.
Благородный Манселл Шор был единственным в семье южанином, он родился на берегу, у Торфяников. Крепкий, как бычок, один глаз темный, другой серый. На смуглом лице усы подковой, редеющие черные кудри над выпуклым лбом почти без седины.
При виде Вулфа он застыл:
– Сын?
– Па, – ухмыльнулся в ответ Вулф.
Благородный Манселл сочно расхохотался и раскинул руки. Вулф шагнул в его объятия. От улыбки у него ныли щеки. Роланд в дверях стягивал перчатки.
– Вернулся наш щенок! – Он хлопнул Вулфа по спине. – Рад тебя видеть, Волчонок.
– И я тебя, Ролло.
Роланд вырос в достойного наследника баронства. Он был широк в плечах и груди и хорош собой, не предпринимая к тому никаких усилий. Каштановые волосы достались им с Марой от матери – дамы Розы Гленн. Она и ее супруг погибли от рук разбойников, когда Роланду было четыре года, а Маре едва исполнилось два. То убийство всколыхнуло все королевство.
Лорд Эдрик усыновил племянницу и племянника, которые выросли, считая его своим отцом. Он сочетался браком с лордом Манселлом, и Вулф стал пятым членом семьи под крышей Лангарта.
– Вот нежданная радость! – Благородный Манселл сбросил плащ. – Что привело тебя в родные края, Вулф?
– Вверение дамы Глориан.
– Ах, ну конечно.
– Мы слышали, на пиру околачивались какие-то республиканцы, – обратился к Вулфу Роланд. – Как тебе язычники-карментцы?
– Кричащие наряды, драгоценности, пышная свита. На мой глаз, выборные монархи.
– И все же у них решает народ. Есть разница, – сказал благородный Эдрик.
Когда все расселись по местам, он любовно взглянул на супруга:
– Удалось тебе разрешить тот спор, милый?
– Куда там. Этак он затянется на сто лет. – Манселл закатил глаза, потом поудобней устроился в кресле и дал знак слуге наполнить чашу. – Рыцарь Армунд Кроттл! В жизни не видал, чтобы кто так уперся, как он в эту забытую Святым дорогу.