День, когда пала ночь - стр. 87
– Тогда не будем терять времени, пока ты снова не исчез, чтобы вернуться уже седовласым старцем. – Благородный Эдрик обнял Вулфа и Мару за плечи и привлек к себе. – Мне действительно надо бы навестить одного из арендаторов, но давайте сходим к нему вместе, втроем? Тебе пойдет на пользу добрый инисский воздух, Вулферт.
Арендатор, старый рыцарь, жил у тетеревиного болотца в трех милях от Лангарта. Вулф упивался осенними видами, Озерный край так и сиял золотистой листвой и медными лучами.
По дороге он расписывал красоты Хрота: сверкающий изумрудный лед в его дальних пределах, играющие в небесах завесы сияния; лето без ночи, водопады, застывающие накрахмаленными простынями и не оттаивающие почти весь год.
– Тебя послушать, там как во сне. – Мара перепрыгнула лужу. – Понятно, почему ты редко бываешь в Инисе.
– Инис красив по-своему, – возразил Вулф. – Не так дивен и огромен, зато он богаче. И ласковей.
Он вдохнул запах жухлой травы:
– Я соскучился по осени. И по весне тоже – по ее ароматам и краскам. Надоедает все время дышать снегами.
– У снега есть запах?
– Для него даже слово есть. «Скетра» – запах дочиста отмытого воздуха.
– А ты по-прежнему близок с другими дружинниками? – спросил благородный Эдрик. – Они к тебе добры?
– Да, отец, – ответил Вулф, чуть помедлив.
Почти правда. Не стоило тревожить родных из-за презрения одного.
– А знаешь, у тебя появился хротский выговор, – заметила Мара; щеки у нее порозовели от холода. – В прошлый твой приезд я его слышала как набегающую волну. А теперь он застыл льдиной.
Вулф, хихикнув, покачал головой:
– Хротцы, стоит мне открыть рот, узнают чужака.
– Ох какой же ты чужак! Ты с девяти лет топчешь те же снега.
– Мы так гордимся тобой, Вулф, – сказал Эдрик. – Будь ты здесь или в Хроте.
– Спасибо, отец.
У своего арендатора благородный Эдрик долго не задержался, и все же в поместье они вернулись только под вечер, замерзшие и облепленные грязью. К тому времени домоправитель приготовил для Вулфа его старую комнату. Вулф тронул пальцем знак, выцарапанный на косяке кем-то из прежних обитателей Лангарта, – крошечный кружок с протянувшимися вверх тонкими линиями.
Они с Марой и Роландом годами ломали голову над его значением. Находили и другие такие, выцарапанные у очагов, на окнах и дверях. Знаки, бесспорно, были языческими, но благородный Эдрик не велел их трогать. «Они так же принадлежат Лангарту, как мы с вами, – сказал он детям, – мы не станем святыми, стирая прошлое».
Вулф собирался просто прилечь, вспомнить, как спится рядом с родными, но задремал и увидел сон, который помнил с детства. Сновидение увело его в глубину лесов, он искал кого-то, сам не зная кого, искал долго и упорно, громко звал, но никто ему не ответил. Он бежал, бежал, плача от страха, пока деревья не расступились и не открыли пропахшую кровью поляну. Он слышал рядом гудение пчел – слышал, но никогда их не видел.