Демонология Сангомара. Драконий век - стр. 13
– Потому твое королевство и пало! – точно плетью, хлестнул словом Теорат.
Горрон, кажется, не сообразил, что ответить на такой выпад.
– Из-за того что ты не считаешь монеты, мы и проиграли! – снова нагрубил Теорат Черный. – Что делать вольным слугам, вассалам и всем тем, кто находится рядом, прислуживая и оплачивая наши прихоти? Стоит им выйти из замка – они пропадают. Дети их пропадают. Клятва на них не распространяется, и они получают сполна за нас, о чем здесь тоже молчат. А они, между прочим, и есть основа нашего богатства, наша монета. Как долго они будут терпеть пляски под твою дудку? Что скажешь на это? А, герой?..
Вместо ответа Горрон выскользнул из кресла, откинул плащ и подошел к Асске. Склонившись, он изящным жестом настоящего придворного щеголя подал ей руку. «Позволите, Сир’Ес?» Глаза его светились пламенем множества свечей, а на губах притаилась загадочная улыбка. Девушка взглянула на своего отца и после одобрения поднялась.
Ее повели в центр зала.
– Эй, лютнист! – воскликнул Горрон. – Что ты играешь? Пришел сюда с похорон? Давай-ка «Танцы в Медовой долине»!
Зал наполнили веселые переливчатые звуки, и, соединив поднятые ладони правых рук, Горрон и Асска принялись отплясывать. Застучали каблуки. Поначалу чванливая Асска пыталась сохранить в движениях порядочность, подобающую ее годам. Но уже спустя пару минут ее шелковые юбки взметались ввысь так, что она, хохоча, как юная девица, то и дело одергивала их, пока рука Горрона сползала все ниже, остановившись наконец на тонкой талии. Придерживая девушку, точно колючую розу, осторожно, но с намерением обладать, он кружил ее по залу. Прическа Асски растрепалась, и выскочившая прядь налипла на лоб. Но и тут герцог уловил момент, чтобы поправить прядку, вложив в свое движение столько страсти, что все вокруг, в том числе и сама Асска, живо представили, чем бы эти танцы закончились, останься эти двое наедине.
– Ты гляди, как выплясывает! – пробасил Барден.
– А что ты хочешь, он же долгие годы жил при дворце, – хмыкнул в рыжую бороду Ольстер. Не выдержав, он хлопнул по столу, отчего тот едва не переломился. – Ах, инкуб похотливый! Тут сдохнуть быстрее охота, а кое-кто пляшет, как предвкушающий брачную ночь жених на своей свадьбе! Пойду, что ли, тоже поплясать напоследок?! – И он вскочил из кресла с такой прытью, что оно с шумом опрокинулось назад.
Постукивая себя по груди Ольстер вышел в центр и принялся в ритм кулаку ударять ногой об пол. Он раскинул руки в филонеллонском грубом танце, гулко расхохотался, да так, что заходила ходуном вся башня – от подвалов, где томились узники, до шпилей.