Демонология Сангомара. Часть их боли - стр. 6

– А что делать с добычей? – спросил Лука.

– Возьмем лишь золото, фураж и коней. Они нам пригодятся. Все остальное, имеющее ценность, надобно выволочь из шатра, собрать с трупов и утопить в реке, – приказал граф. А затем, различив горе в карих глазах молодого командира, спросил: – Твой отец тоже погиб?

– Для него это честь, милорд!

Нахмурившись, Филипп снял со своих плеч роскошный черный плащ, подбитый белкой и окропленный вражеской кровью, и передал его Луке. Тот принял последний дар для своего родителя с достоинством: каждый из солрагских конников мечтал о таком проявлении почтения со стороны господина.

– Прикажи подготовиться к скорым похоронам для наших людей. Нам нужно срочно отбыть.

– Без отдыха?

– Да, – ответил граф.

– Но есть раненые…

– Тяжелые?

– Нет.

– Тогда пусть отдыхают и перевязываются, пока идут похороны. У нас нет времени на такую роскошь, как отдых, Лука… Все сделаем по дороге. Позови из рощи слуг и Жака. А пока пересядем на свежих ноэльских и на них погрузим вьюки, – добавил граф, не терпя возражений. – Пошевеливайтесь!

Лука поспешил исполнять приказ. По традиции своих земель он укутал почившего отца в графский черный плащ, чтобы вскоре уложить его в наскоро выкопанную могилу вместе с другими солрами. Те, кто не копал могилы, принялись перегружать мешки с зерном. Другие помогали раненым с перевязками, чтобы не задерживаться и тронуться в долгий путь. Всё делали быстро. Гвардейцы жили так уже долгое время. Ели быстро, спали, прикрыв лишь один глаз, в города почти не заезжали – только чтобы обнаружить след беглянки.

Мариэльд, доселе покорно стоящая посреди бивуака, вздернула брови и отвела руку в грациозном жесте.

– Твой трюк со знаменами Бофраита сработает, но ненадолго, – заметила она.

– Дольше и не нужно, – холодно ответил граф.

– Действительно. Какая разница, когда ты заплатишь высокую цену. Неделей позже, неделей раньше? Все равно в конечном счете на твоих руках умрут все твои дети и друзья. Ты похоронишь их всех и снова останешься один. Одиночество – твое проклятие и безумие… – улыбнулась графиня.

Она не договорила, желая разбередить старые раны, но Филипп неожиданно взмахнул клинком. Мариэльд испуганно вскрикнула. Ее вытянутая кисть отделилась от руки, тут же сморщившись, почернев, вдруг рассыпалась в прах. Лишь голубое сапфировое кольцо осталось лежать посреди пыли. Оно ярко лучило под солнцем, как порой лучит ноэльское море. Потом Филипп наступил на него сапогом, вдавил в грязь. Он достал кинжал и подошел к графине, которая сжала губы, понимая, что с ней хотят сделать, но от повторного крика не удержалась. Вместе с тканью ей перерезали сначала сухожилие правого плеча, потом левого, отчего кровь заструилась по голубому платью, обагрив его. Затем, обойдя, Филипп склонился, приподнял юбку платья и полоснул уже по пяточным сухожилиям. Мариэльд завалилась назад, и он подхватил ее, с безвольно повисшими руками и ногами, понес прочь, завернув перед этим в ее же плащ.