Дело вдовы Леруж - стр. 29
– Да, это невероятно, – ответил Ноэль с некоторой напыщенностью, – в это невозможно поверить, и тем не менее это так. Тридцать три года, с самого моего рождения, эта женщина играет поразительную, постыдную комедию ради блага сына – а у неё есть сын – и в ущерб мне.
– Друг мой… – начал папаша Табаре, перед которым замаячил призрак вдовы Леруж.
Но Ноэль не слушал и, казалось, утратил способность что-либо понимать. Этот молодой человек, столь хладнокровный, сдержанный и скрытный, не прятал более своего гнева. Слова, которые срывались с его губ, подгоняли его, как подгоняет добрую лошадь звон бубенчиков на её сбруе.
– Ни один человек на свете, – продолжал он, – не ошибался столь жестоко, как я, и не был столь гнусно одурачен! Я так любил эту женщину, так изощрялся, чтобы выразить ей свою привязанность, я принёс ей в жертву свою молодость. Как она, должно быть, смеялась надо мной! Её гнусное преступление началось в тот день, когда она впервые взяла меня на руки. И все эти годы она играла свою отвратительную роль, не выходя из неё ни на минуту. Её любовь ко мне была лицемерием, преданность – притворством, ласки – ложью! А я обожал её! Почему я не могу взять назад всю нежность, которой отвечал на её поцелуи? Сколько героических усилий, сколько хлопот употребила она на обман, на двоедушие! А цель её была – побеззастенчивей предать меня, обобрать, ограбить, чтобы её внебрачный сын получил все, что принадлежало мне: благородное имя, огромное состояние…
«Дело идёт к развязке», – подумал папаша Табаре, в котором проснулся сотрудник Жевроля. Вслух же он произнёс:
– Все это весьма серьёзно, дорогой Ноэль, чрезвычайно серьёзно. Приходится допустить, что госпоже Жерди присущи дерзость и предприимчивость, какие редко бывают свойственны женской натуре. Поэтому у меня возникает предположение, что ей кто-то советовал, помогал, кто-то её, быть может, склонял на это. Кто её соучастники? Ведь не могла же она действовать в одиночку! Возможно, её муж…
– Её муж! – прервал адвокат с горьким смешком. – Вы тоже попались на удочку со вдовством. Никакого мужа никогда не было, блаженной памяти господина Жерди не существовало в природе. Я незаконнорождённый, дорогой господин Табаре: Ноэль, сын девицы Жерди и неизвестного отца.
– Господи! – воскликнул старик. – Так, значит, поэтому четыре года назад расстроился ваш брак с мадемуазель Левернуа?
– Да, мой друг, именно поэтому. Как я страдал, что не могу жениться на девушке, которую любил! Однако тогда я не досадовал на ту, что называла себя моей матерью. Она плакала, винилась, сокрушалась, а я, простодушный, утешал её, как мог, осушал ей слезы, оправдывал её в её собственных глазах. Нет, мужа у неё не было… Разве у таких женщин, как она, бывают мужья? Она была любовницей моего отца; пресытившись, он её бросил, швырнув триста тысяч франков – плату за доставленные ему удовольствия.