Дело о пеликанах - стр. 25

– Я хочу знать: существует ли какая-нибудь связь между этими убийствами и каким бы то ни было правительственным агентством, подразделением или группой в США?

– Да что вы! Вы серьезно, господин президент? Это абсурд.

Глински выглядел шокированным, но президент, Коул и даже Войлз знали, что в ЦРУ в эти дни все было возможно.

– Серьезнее не бывает, Боб.

– Я тоже серьезно. И я заверяю вас: мы не имеем никакого отношения к этому. Я потрясен тем, что вы могли подумать об этом. Это смехотворно.

– Проверьте, Боб. Я хочу быть уверен на сто процентов. Розенберг не верил в национальную безопасность. Он обзавелся тысячами врагов в разведке. Так что проверьте, о’кей?

– О’кей, о’кей.

– И представьте доклад сегодня к пяти.

– Понятно. О’кей. Но это пустая трата времени.

Флетчер Коул придвинулся к столу президента.

– Я предлагаю, джентльмены, встретиться здесь в пять вечера. Это вас устроит?

Оба кивнули и встали со своих мест. Коул молча проводил их до двери и закрыл ее.

– Вы справились с этим просто здорово, – сказал он президенту. – Войлз знает, что он уязвим. Я предчувствую кровь. Мы еще поработаем над ним с помощью прессы.

– Розенберг мертв, – повторил президент, – я просто не могу поверить в это.

– У меня есть идея с телевидением. – Коул вновь расхаживал с важным видом. – Нам надо воспользоваться шоком от этих событий. Вам следует появиться уставшим, как будто вы не спали всю ночь, пытаясь урегулировать кризис. Правильно? Целая нация будет смотреть, ожидая от вас подробностей и заверений. Я думаю, вы должны надеть что-нибудь теплое и успокаивающее. Пиджак и галстук покажутся в семь утра нарочитыми. Давайте расслабимся немножко.

Президент сосредоточенно слушал.

– Банный халат?

– Пожалуй, нет. А как насчет шерстяной кофты и свободных брюк? Без галстука. С белой рубашкой. Своего рода образ дедушки.

– Ты хочешь, чтобы я в эти часы кризиса обратился к нации в бабушкиной кофте?

– Да, мне нравится это. Коричневая кофта с белой рубашкой.

– Ну я не знаю…

– Образ очень подходящий. Посмотрите, шеф, выборы – через год. Это наш первый кризис за девяносто дней, и какой это прекрасный кризис… Людям нужно видеть вас в чем-нибудь другом, тем более в семь часов утра. Вы должны выглядеть просто, по-домашнему, но контролирующим ситуацию. Это даст нам пять, а может, десять пунктов в рейтингах. Поверьте мне, шеф.

– Я не люблю кофт.

– Положитесь на меня.

– Ну я не знаю…

Дарби Шоу проснулась в предрассветной полутьме с ощущением похмелья. После пятнадцати месяцев учебы в юридическом колледже ее мозг отвык отдыхать более шести часов в сутки. Она обычно просыпалась до рассвета, и по этой причине ей не спалось с Каллаганом. С сексом все было даже очень в порядке, а вот сон ее походил на сплошное перетягивание каната, в качестве которого служили подушки и простыни. Она некоторое время смотрела в потолок и прислушивалась к резкому похрапыванию Каллагана в пьяном забытьи. Простыни были перекручены, как канаты, вокруг его колен. Она была ничем не укрыта, но холода не чувствовала. Ночи в октябре в Новом Орлеане все еще были теплыми и даже душными. Влажный воздух поднимался снизу с Дофин-стрит и проникал в спальню через открытую балконную дверь. Он нес с собой первые потоки утреннего света. Дарби встала в дверях и накинула на себя махровый халат. Солнце показалось из-за горизонта, но улица все еще пребывала во мраке. Утренние рассветы проходят незамеченными во Французском квартале. Во рту у нее было сухо.