Дело о Медвежьем посохе - стр. 9
Восемь лет Иван расплачивался за свое преступление в угольной шахте. Честным трудом заслужил послабление режима и перевод на заготовительные работы. Последние года полтора здоровяк Колесо не подпускал к себе других каторжан. Как только сняли с него колодки, стал он уходить в тайгу или же бродил по берегу моря, тоскливо вглядываясь в студеные воды Татарского пролива. Ни собратья по неволе, ни надзиратели не пытались нарушить одиночество нелюдима. «Душегуб он, отчаюга – чего с таким связываться!» – говорили друг другу и арестанты, и государевы люди. Только двоих привечал Колесо – киевского щипача Жало да нижегородского крадуна Ларина по прозвищу Заяц. Неловкий с виду увалень с длинными нервными пальцами, Жало был верным адъютантом атамана. А ладный жилистый умница Заяц, отличавшийся стремительностью мыслей и непредсказуемостью поступков, вроде как был сам по себе, но словно чуткий охотничий пес всегда приходил, когда в том была нужда у хозяина.
Вот и на сей раз Колесо с мрачною думой, подперев широкими ладонями косматую бороду, разглядывал катящиеся волны Лунского залива. Жало чуть в сторонке правил на кремневом бруске самодельный нож, сработанный им из обломка казачьей шашки. Шустряк Ларин подошел к ним, весь пахнущий солью и свежестью. В плетеной корзинке между широкими полосами морской капусты он разместил свой улов. Жало брезгливо оглядел узорчатые раковины и через губу бросил:
– Негоже крещеному человеку исть столь богомерзкую пищу!
– Э-э-э, милай, так здесь, на краю земли, Господь поди и не разглядит, что там раб его себе в рот кладет, – скороговоркой ответил ему Ларин.
– Может, и нет ему дела до нас, каторжан, на гибель отправленных. Но все едино, вот подыхать стану, а гадов морских не съем!
– И глупо это. Ты вон посмотри на тех, кто на земле этой не чужак, а свояк, – с горячностью возразил ему добытчик. – На гиляков глянь, да на япошек тех же. Глаз узкий, да зрит-то позорче нашего.
– Тьфу на них, басурман. Темные оне, что возьмешь с дикарей.
– Не угодишь на тебя! – по-бабьи всплеснул руками Заяц. – Ну, а ежели так? Работал мой свояк приказчиком у француза одного знатного. Тот в Баку три скважины своих пробурил, да еще в концессии железнодорожной интерес имел. Выставили мы с дружками его дачку под Питербурхом. Знатный тогда хабар подняли – еле на двух подводах уместили. Но речь не об том я веду. Этому мусью своячок мой закупал и лапки лягушьи, и печеночку гусиную, и вустриц с гребешком морским аж из самой Франции заказывал. Понял, да? Не нам ровня человек-то и тоже христьянин, однако ж носа от еды этой не воротил!