Дело о бюловском звере - стр. 32
В эту минуту, точно шелест крыльев бабочек (верно, предчувствие), раздался шум подъехавшего экипажа. Иноземцев бросился к окну. За ним!
Тихон явился не один. Изящно откинувшись на широкую спинку и уронив на колени сложенную омбрельку, в коляске сидела Ульянушка – ее светлую косу, перекинутую через плечо, и голубой шлейф не узнать было невозможно. От внезапного счастья Иноземцев позабыл сюртук и медицинский чемоданчик и в два прыжка очутился в сенях.
– Не махараджа, а ашантихене, – проговорила Ульяна вполголоса, когда Тихон выкатил коляску на пыльную дорогу. Иноземцев в удивлении уставился на нее. Ульяна глядела куда-то поверх головы доктора, в глазах переливались лучи заходящего солнца, светившего ей прямо в лицо. Вздохнула, улыбнулась печально. Казалось, она думает о чем-то своем, а он невольно подслушал часть ее мыслей.
Но сердце немедленно екнуло при упоминании махараджи. Отчего ей пришло в голову заговорить об этом?
– Что-что вы сказали, Ульяна Владимировна?
– Не махараджа, – повторила Ульяна, по-прежнему глядя в одну точку, и добавила по-немецки: – Mein Onkel war noch nie in Indien[2].
Иноземцева осенило: неужто тогда в башне у недужного генерала он умудрился высказать свои предположения вслух? Долго ли Ульянушка слушала, как он разговаривает сам с собой? Как неловко вышло!..
Иван Несторович бурно покраснел и опустил глаза, а Ульянушка едва коснулась его руки и снова заговорила, но уже по-русски и с теплой улыбкой:
– Простите, я не хотела вас смутить. Лучше поглядите назад, какая красота!
Уездная больница казалась белоснежным зефирным завитком на желто-пшеничном блюде. Дальше дорога пошла вниз, и здание в окружении тополей стало удаляться, повисло между закатным небом и волнующимся золотым океаном, а потом и вовсе исчезло. Иноземцев перевел взгляд и снова залюбовался генераловой племянницей – тяжелыми веками с чуть опущенными уголками, придававшими ее лицу печальную отрешенность, по-детски округлыми щечками и едва уловимой улыбкой, играющей на губах. Закат золотил ее глаза, волосы, кожу. В пальцах она теребила веточку жасмина, дурманящего своим буйным цветом. Пурпурные соцветия падали с колен на пол коляски.
– Очень красиво, – пробормотал он. Но тотчас смущенно отвел глаза, вдруг осознав, что до неприличия долго разглядывает генеральскую воспитанницу.
– Как вы нашли богадельню моей тетушки? – спросила она.
– Я удивлен. Мечта, а не больница, если бы не странности, которые ее окружают.
На мгновение ее лицо омрачилось.
– Должно быть, Миколка вас настращал. Это из ревности.