Делирий - стр. 22

Я любил путешествовать и однажды побывал ранней весной на севере, когда олени начинали отращивать новые рога. Там меня угостили свежей оленьей кровью. Она вставляла не хуже стимуляторов. Агрессия, выносливость, повышение потенции и все пироги. Ух, моя сила росла в геометрической прогрессии. После первого опыта я крепко подсел, стал настоящим кровопийцей и два раза в год стабильно посещал оленья стойбища. В течение десяти дней пил из зверушек кровь. По стакану в день. Такого заряда красной бодрости мне хватало на полгода. Приезжал я обратно в город посвежевшим и по-хорошему злым. Искал драк везде, где только мог. Дрался один на один, один против двух, один против толпы. После таких брутальных зарубов возвращаясь домой мне нравилось пускать в себя дозу аптечного стылого кайфа. На фоне пережитого он выстраивал для меня мрачный мир, наполненный кровью, увечьями, ультранасилием. В этих ярких, казавшихся мне реальнее жизни фантазиях плескался, как рыба в воде, кайфовал и наслаждался откровениями своей больной психики. По окончании действия медикамента галлюцинации не меркли подобно снам, а надолго застревали в памяти, бережно сохраняемые и обсасываемые со всех сторон разумом, а потом, выпустив в сознание весь свой ядовитый сок, опускались осенними и листьями в подвал подсознания на вечное бережное хранение.

Я рос над собой, не упуская ни малейшей возможности открыть для себя новое. – "В жизни нужно попробовать всё. Она коротка, а смерть близка», – так рассуждал я. В бога как в единое вселенское существо, сидящее на троне мироздания, благое и всё знающее, понимающее, я не верил. Война быстро лишила меня этих абсурдных иллюзий раннего детства человечества. Для меня были ближе представления о других мирах похожих на сырые погреба, в которых чешуйчато тёрлись и копошились во мраке глистоподобные демоны, для которых мы, люди, могли быть только пищей.

Мистика демонов, по крайней мере, прислонялась вплотную к жизни и пока не противоречила новейшим научным данным. Тем не менее, я охотно изучал духовные практики востока, особенно те, где просветление достигалось путём разнообразных медитаций. К ним меня тянуло. Изучив порядка десятка их разных видов, остановился на самой простейшей из них -трансцендентной медитации. С целю получения от неё наилучших результатов лазил по пещерам, поднимался высоко в горы, уходил далеко в пустыни, леса и там медитировал, оставаясь в одиночестве, срывая с себя синтетические покровы цивилизации, отказываясь от внешнего, погружаясь во внутреннее.