Декабрь в объективе - стр. 42
Говорившая запнулась. Иван попытался вспомнить имя. Не смог. Может, конечно, она и не представилась.
— Моей внучке, — закончила наконец фразу бабушка Василисы.
— Простите… Но фотография у Василисы, — Иван даже откашлялся. — Я не знаю, что рассказала вам девочка, но я только лишь отдал ей фотографию и проводил до дома. Ну.. Так… Чтобы ребёнок не шёл через мост один.
— Раньше вас этот ребёнок не интересовал!
Иван даже отдёрнул телефон от уха. Но его всё же прошибло током и мыслью, что…
— А… — он всё никак не мог начать нужную фразу. — Я понял.
И выдохнул, тяжело… Шумно. Даже приложил руку к сердцу: щемит, но ещё бьётся, пусть и не ровно.
— Для начала хочу принести вам свои соболезнования… Василиса рассказала про мать и… — Иван снова запнулся и громко сглотнул. — Про меня… И я… Я не знаю всей вашей ситуации, и почему Октябрина выдумала для дочки про какого-то Ивана-Царевича. Но я… У нас с ней было абсолютно шапочное знакомство. Я пару раз провожал её с работы до дома и… И между нами не было того, отчего на свет появляются дети.
На том конце молчали. Ему снова пришлось говорить:
— Я понимаю, что это всего лишь моё слово против слова вашей дочери, и вы, конечно же, склонны верить ей…
— Что вам от нас надо?
Наконец-то на том конце нарушили тишину.
— Мне? — Иван нервно хмыкнул. — Ничего от вас не надо. Я нашёл фото и… Решил его вернуть, я же не знал… Не знал, что Октябрины больше нет. И предположить не мог, что девочка решит, будто я её отец… И я не ожидал увидеть ребёнка...
Иван сделал паузу, но в этот раз тишина осталась мёртвой. Он кашлянул — не подействовало.
— Знаете, хорошо, что вы позвонили. Я расскажу вам, как всё было…
И он рассказал про общение в сети с «розовым пони» и про всю их встречу. Про Октябрину он молчал.
— Судя по тону, которым вы начали разговор, — Иван так и не вспомнил имя Василисиной бабушки. — Вы не пытаетесь узнать, кто отец, поэтому мне не нужно медицински доказывать, что мы с Василисой не родственники. Я правильно понял?
— Зачем вы хотели встретиться с моей… — звонившая запнулась. —Дочерью?
На этот вопрос он уже отвечал девочке. Тоже самое сказал и бабушке:
— Хотел отдать фотографию…
— Зачем?
— Не знаю! — Иван нечаянно повысил голос и, как бы извиняясь, кашлянул. — Просто кризис среднего возраста, наверное. Навеяли воспоминания… Целый месяц я был безнадёжно влюблён в вашу дочь, — он усмехнулся, горько. — Извините. Но вы сами потребовали объяснений. А Октябрина даже не захотела дать мне номер телефона. Она казалась мне в то время, простите, немного чудаковатой, и мне просто захотелось взглянуть на неё взрослую и серьёзную. Ну, почесать, так сказать, мужское самолюбие… Вдруг она меня тоже не забыла. Извините. Этого разговора не должно было состояться, я знаю… Не думайте ничего плохого, пожалуйста. И не ругайте, если можете, внучку. Я и так был достаточно резок с ней, когда открылся обман. Извините, если я сделал что-то не так, но я был малость в шоке от встречи и… Простите, если ненароком этой фотографией разбередил вашу рану.