Дарованное десятилетие. Бурные приключения тихой жизни - стр. 13

Ситуация изменилась, когда я стал направлять публикации своего Живого журнала, а потом и Твиттера в свою фейсбучную хронику. Именно в Фейсбуке живожурнальные посты и афористичные фрагменты Думательных листочков, размещаемые в Твиттере, стали вызывать не просто лайки, а думательные комментарии. Стали завязываться интересные обсуждения, помогающие и других понять, и высказанное прояснить – даже самому себе. Это оказалось для меня самым главным в Фейсбуке. Немало диалогов я даже собрал в особый файл, который может войти в какую-нибудь из будущих книг или даже обрести самостоятельное существование. В любом случае, работе мышления эти диалоги уже поспособствовали.

Фейсбук, если обратиться к исходному англоязычному значению слова, действительно, стал для меня книгой лиц, отражающей и моё собственное лицо. Хотя из тысячи с лишним френдов я по-настоящему общаюсь с несколькими десятками, но даже редкие дискуссии всегда были мне полезны и плодотворны, а иногда наталкивали на новые мысли.

В Твиттере я оказался – опять же, по следам сыновей (которых он, в итоге, не особо заинтересовал) – в сентябре 2010 года. Долго не мог понять, что в нём делать и как искать читателей (по-твиттерянски – фолловеров).

Одной из первых полезных находок (в основном аккаунте: krotovv) стала подборка новостных каналов, которые давали мне сводный комплект разноречивого освещения текущих событий. Российские, европейские, украинские и американские источники позволили видеть происходящее с разных сторон, а стилистика Твиттера позволяла не углубляться в чтение того, что меня не очень интересовало.

Но куда важнее для меня оказалась сама лаконичность записей. Одно время я в своих Думательных листочках придумывал специальные записи для Твиттера, пока не поймал себя на том, что начал незаметно приспосабливаться к общей стилистике твитов, которая меня не слишком устраивала – какой-то она была облегчённой… И тогда я перешёл на противоположный подход. Из тех записей в листочках, которые относились к самым напряжённым темам, я выбирал фразы, отвечающие лаконичному формату Твиттера. (Тогда ограничение на длину сообщения составляло 140 знаков; лишь совсем недавно максимально разрешённая длина удвоилась.) Или доводил фразу до нужной длины, придавая ей более афористичный вид. Таких фраз с избытком хватало на два аккаунта, и те неожиданные комментарии, которые иногда я получал в ответ, были мне очень дороги. Они показывали, что многие люди реагируют на достаточно сложные размышления и открыты новым ракурсам взгляда на вроде бы привычные явления. Об этом сигналили даже самые обычные лайки, если их набиралось несколько на то или иное высказывание. Так непонятный поначалу ресурс стал для меня рабочим инструментом в той области, которая была мне наиболее важна.