Дао подорожника - стр. 5
Как правило, все подобные истории кончались хорошо, но вот с автобусом вышла промашка. Я переходил улицу, совершенно не глядя ни по сторонам, ни на светофор. И наверное, перешёл бы без всяких проблем, если бы не чей-то окрик, вернувший меня к действительности прямо на середине дороги. Я обернулся, замешкался – и аккуратный белый автобус с синей полосой откинул меня далеко вперёд.
Поначалу казалось, что я отделался лишь ушибом локтя и лёгким сотрясением мозга; однако врач настоял на том, чтобы я пришёл через неделю для повторного осмотра. Я чувствовал себя прекрасно, но результаты осмотра насторожили врача: он сообщил мне, что моё зрение село – немного, совсем чуть-чуть, так что я сам этого даже не заметил бы, если бы не хитрые манипуляции с таблицами, висевшими у врача на двери. «Возможно, вы просто устали сегодня, – сказал он мне. – Зайдите ещё разок через недельку, на всякий случай…»
К концу недели я и сам почувствовал, что зрение портится. Я всё ещё видел хорошо, но было кое-что, безошибочно указывающее на ухудшение. Я перестал видеть некоторые звёзды – не те, яркие, которые видят почти все, а самые слабые, которые я прекрасно различал ещё недавно. Я пришёл к доктору за день до назначенного срока, и опасения подтвердились: зрение моё слабело, и достаточно быстро. Врач сказал, что современная медицина тут бессильна. Очевидно, во время аварии были задеты какие-то особые участки мозга, и так далее, и так далее… Короче говоря, примерно через месяц мне предстояло стать совершенно СЛЕПЫМ.
Конечно, я сразу же отправился в любимый бар, с надеждой упиться до беспамятства; однако дикая и моментально трезвящая мысль о том, что я, художник, ослепну, не оставляла меня ни на миг. Ни бессонница, ни алкоголь не могли примирить меня с тем, что мне предстоит.
Я побывал у двух других врачей, но все твердили одно: ещё пара-тройка недель, и все. Рисовать я больше не мог. Каждый раз, подойдя к мольберту, я видел, как тонкий рисунок расплывается перед глазами, и руки мои начинали трястись.
Раньше я почти не встречал на улицах слепых, но за последнюю неделю мне попалось на глаза сразу несколько. Сначала нищая девушка с собакой: они сидели на асфальте у входа в супермаркет. Потом ещё двое, пожилые: один вёл другого под руку, а в свободной руке он держал белую трость, которой постукивал о край тротуара. Тот, которого вели, прижимал свою трость к груди обеими руками. У всех этих слепых были какие-то неживые, лишённые мимики лица; а лицо того, которого вели под руку, и вовсе ужаснуло меня – на нём застыло подобие довольной улыбки, как если бы улыбался экспонат из музея восковых фигур.