Дао подорожника - стр. 7
Её нужно нарисовать, понял я.
В кармане плаща нашёлся блокнот и обломок угольного карандаша: оказалось, я до сих пор ношу их с собой, по привычке. Я вынул бумагу и уголь. Моя модель как раз присела перед бело-красной орхидеей, которая понравилась мне больше всего. Я набросал профиль девочки, глаза, волосы и воротник, и только собирался нарисовать очки… как вдруг девочка, записавшая название цветка, резко вскочила, очки слетели с её носа и с треском разбились о камень дорожки. Теперь она выглядела точно так, как на моем рисунке – без очков.
Потом носик её сморщился, и я затаил дыхание: сейчас заплачет. Но плакать она и не думала. Наоборот, усмехнулась и сказала то ли орхидее, то ли камню, то ли самой себе:
–Вот и хорошо! Теперь мне не придётся переписывать эти дурацкие названия. Скажу, что у меня разбились очки! Это ведь честно, правда? – спросила она у очков, валявшихся на дорожке. – Можно теперь просто погулять и посмотреть на цветы. Их-то я вижу и без очков, и без названий!
Этот монолог так изумил меня, что я рассмеялся. Она сощурилась в мою сторону и строго спросила:
–А вы что тут делаете?
–Я? Я вот… тебя рисую, – ответил я и показал ей блокнот.
–Это очень правильно, что вы нарисовали меня без очков, – заметила она, подойдя поближе и разглядывая мой набросок. – Они, знаете ли, разбились.
–Держи, – сказал я и протянул ей листок.
Она ещё раз взглянула на портрет:
– Но меня никто не узнает на этой картинке. Я ведь всё время в очках хожу. Так что совсем непонятно, зачем он мне…
Я рассмеялся снова, подумав: вот всемирно известный художник дарит человеку портрет, а человек спокойненько отказывается!
–Впрочем, так и быть, давайте. Отдам его маме. Она-то узнает меня в любом виде.
Девочка взяла рисунок, поблагодарила меня и снова пропала в орхидеях.
Вот и вся история. Это был последний рисунок в моей жизни. Я слышал, что его впоследствии продали на аукционе за полмиллиона долларов, и сейчас он висит в одном из музеев США, в городе Бостоне. А я, как и предсказывали врачи, через три недели полностью потерял зрение. Когда это случилось, я выяснил, где растут те самые орхидеи, с огненным язычком в центре и белоснежными лепестками вокруг него. И переехал сюда, на их родину. Так что и в правду уже видел тебя. И могу видеть теперь в любое время. Хочешь, нарисую твой портрет хоть сейчас?
Смотритель храма остановился, комично наморщил лоб и широко развёл руки, держа в одной воображаемую палитру, а в другой воображаемую кисть.
–Пойдём, пойдём! – засмеялась его маленькая спутница. – Зачем нам этот портрет? Если ты можешь видеть меня в любое время, он тебе не нужен. А мне тем более: я всегда могу поглядеться на себя в речке.