Да будем мы прощены - стр. 8
– Это личинка, – шепчу я.
– Ты с ума сошел.
Она вилкой вытаскивает зернышко.
– А у риса бывают глаза? – спрашиваю я.
– Это перчинки, – говорит она, стирая глаза прочь.
– А откуда эта еда? – спрашиваю я.
– Из того заведения на Третьей авеню, что тебе нравилось.
– Это которое санитарный департамент закрыл? – спрашиваю я с некоторой долей тревоги.
– Тебе предстоит серьезное путешествие? – отвлекает нас Джейн.
– Еду в Китай на несколько дней, – отвечает Клер.
– В Китай никто не ездит «на пару дней»! – рычит Джордж.
Клер ездит.
Отказавшись от еды, Джордж высасывает острую горчицу прямо из пакетиков – так он себя наказывает. Ему никто не мешает. «И мне тоже», – так и хочется сказать мне. Я сдерживаюсь.
– Когда едешь? – спрашивает Джейн.
– Завтра.
Я передаю Джорджу очередной пакет с горчицей.
Потом, наедине, Клер меня спрашивает, есть ли у Джорджа и Джейн пистолет.
– Если нет, пусть купят, – говорит она.
– Что ты говоришь? Чтобы они приобрели пистолет? Так вот и погибают: покупаешь пистолет, и кто-то тебя пристрелит.
– Я только говорю, что не удивлюсь, если Джейн как-нибудь придет домой вечером, а ее будут ждать родственники той семьи, которую убил Джордж. Он разрушил их жизнь, и они могут захотеть как-то отплатить. Побудь с ней, не оставляй ее одну, Джейн очень ранимая, – говорит Клер. – Представь себя на месте Джорджа. Если бы ты сошел с ума, ты бы не хотел, чтобы кто-нибудь побыл со мной рядом и за домом присмотрел?
– Мы живем в доме, где есть швейцар. Так что, если я сойду с ума, с тобой ничего не случится.
– Это правда. Если с тобой что-то случится, я отлично справлюсь, но Джейн – не я. Ей нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Еще тебе следует навестить мальчика, который выжил. Адвокат станет говорить, что не надо, но ты навести – Джордж и Джейн должны знать, с чем имеют дело. Я не зря руковожу всеми азиатскими операциями, – говорит Клер. – Я всегда обо всем думаю.
Она стучит пальцем себе в висок. Всегда. Обо всем. Думает.
И вот на следующий день я посещаю пострадавшего мальчика. Скорее из чувства семейной вины, нежели из необходимости подсчитать невообразимую сумму, необходимую для его «восстановления». Останавливаюсь возле сувенирной лавочки, где выбор ограничен яркими гвоздиками, нашейными цепочками с религиозными символами и конфетами. Покупаю коробку шоколадных конфет и зеленовато-голубые гвоздики. Мальчик в той же больнице, где и Джордж, на два этажа выше – в педиатрическом отделении. Он сидит в кровати, ест мороженое, не сводит глаз с телевизора – «Губка Боб Квадратные Штаны». Ему с виду лет девять, пухлый такой, сросшиеся брови поперек лица буквой «М». Правый глаз заплыл черным кровоподтеком, большой кусок на голове сбоку выбрит, и на свет Божий выставлена мясистая красная линия швов. Я передаю подарки женщине, которая сидит с мальчиком. Она мне говорит, что он выздоравливает, как ожидается, что с ним всегда кто-нибудь есть: из родственников или из сестер.