Цветок цикория. Книга 1. Облачный бык - стр. 65
Вопрос по существу: кто бьет поклон от Гими, должен разбираться с замками. С любыми, в общем-то, тем более – простенькими, какие ставят на оковы с длинной цепью, а не на номерные, где цепь в два звена и шипы по внутреннему ободу на винтах, чтобы зажимать запястья плотно, до крови…
Замок пришлось вскрыть, хотя всякий навык лучше прятать, пока возможно.
– Вроде не подмастерье, – старший отметил скорость работы. – Что ж сунулся под Мергеля? Не вызнал, каков он? Сюда присядь. Обскажи, что да как.
Поезд споро стучал походный ритм, вагон покачивался. Якову мельком подумалось: по какой же внезапной доброте Мергель расстарался, срочно впихнул ненавистного «хорька» в состав, следующий без остановок до главного вокзала? Исключил многие неприятности: в вагоне подготовиться и ждать не могли… Но после слов «Что да как?» спина ощутила незащищенность. Старший желал вызнать о новом человеке, а то и проверить его. Странно. Вагон пересыльный, люди сплошь случайные, их сгребли из разных мест, по разным причинам. Время задержки в Луговой – минута. Заранее никто бы не оповестил о своем интересе. Да и не было его, интереса! Еще вчера определенно не было… Однако сегодня все иначе. Конвоиры передали указание в клетку. Кто-то составил записку, дал денег… «Что-то я упустил», – мелькнуло в сознании.
– Звать можно Яковом, – давно выбранное имя отчего-то разозлило. – А прочее… уж извиняйте. Попал сюда безвинно, по злобе людской. Не о чем рассказывать.
– Не вина важна, а умысел. – Старший глянул на стену вагона, то есть вроде бы сквозь неё. – Есть неприкасаемые. Липские, Найзер, Ин Тарри, Дюбо, Кряжевы… этих нельзя не знать. У них или своя рука, или договор в столице. Шепнули, ты к таким и сунулся, не уважив закон.
– А что, можно сунуться к таким, – прищур Якова сделался узким, а словцо «таким» пожелало повториться с особенной, напевной интонацией раздражения, – и после дойти до вагона? На своих ногах, при своих руках… Вы, уважаемый, мудры. Я по рыжью обучен, мне в большую пользу совет. У таких рыжья – как грязи.
– Ну-ну, – старший отвернулся и заговорил со смуглым бугаем, сидящим от него по левую руку. – Вертлявый он, а? На прямой интерес не вернул и малого намека.
Сцедить досаду незаметно даже Якову, даже при его привычке к крысятникам, оказалось сложновато. Больше нет сомнений, кто-то проявил интерес, и наверняка это человек из имения Дюбо. Нет, вопрос стоит острее: старшему велели проверить чужака – или же устранить? Большая разница. Жизненная.
– Мой учитель, – Яков усмехнулся, сполна ощущая себя прежним, каким он был лет пять назад, пока жил проще и злее, – не ходил без заточки, запоминал встречных и попутных, проверял отражения в стеклах… и тянул время, оценивая врагов. Яков-пацан полагал врагами всех. В этом вагоне, впрочем, опасны лишь пятеро, их и стоит изучить, продолжая бесполезный рассказ. – Имя моего учителя Ныдпу. Странное для здешних мест, да. Для меня учитель при жизни был первым из старших, это неизменно поныне. Ныдпу велел не служить рыжью и не верить слову, убитому начертанием на казенной бумаге. Не болтать лишнего. По его завету я вежливо выслушал вас и искренне ответил. На этом все.