Цвет винограда. Юлия Оболенская и Константин Кандауров - стр. 32
‹…› Весь двор и государь будут жить в Москве. Приедут в субботу. Во имя нашей любви ты будешь себя беречь и дашь мне бодрость пережить этот тяжелый год. Толстой женится на Маргарите и обещал мне быть с ней бережным. ‹…›[72]
‹…› Мы пока живем у Толстого и будем жить, пока не приведем все в порядок. Сегодня приехала Соня за вещами и паспортом. Они разошлись друзьями. Соня похудела и, должно быть, очень страдает. ‹…›[73]
Радость моей жизни! Я опять получил от тебя два письма в один день ‹…› Не унывай, что не можешь работать, т. к. есть много причин, не зависящих от нас. В настоящий момент мало кто может спокойно мыслить и работать. Все смутно понимают, что идет обновление и новый ослепительный свет зальет нашу жизнь. Новый дух, новое творчество и новые идеи озарят нашу жизнь. Как я жду, как хочу жить и работать! ‹…› Я все еще ночую у Толстых. Сегодня Соня едет окончательно в Петербург. ‹…›[74]
‹…› Господи! Как хорошо, что ты мне много пишешь. Соня вчера уехала в Петербург. Алехан ищет маленькую квартиру и переедет, как найдет. О себе могу сказать, что думаю о тебе и день и ночь. Труден путь, да милостив Бог! ‹…›[75]
Моя дорогая! Ты так засыпаешь вопросами, что ответить на все ужасно трудно. ‹…› Я не хотел смотреть портрет[76], пока не будет готова рама, но ты заставила. Я нашел его великолепным. Я его ждал таким. В это время пришла Соня, и я не успел его закрыть. Она пришла в восторг, повторяла: «Вот это вещь!» ‹…›[77]
Короткое отступление в качестве «цветной» ассоциации к сюжету этого письма. В своих воспоминаниях С. И. Дымшиц-Толстая пишет, как в первое свое лето в Коктебеле она позировала поэтам в серебряном венке и синем платье, полулежа на фоне моря и голубых гор, а они «соревновались» в написании ее поэтического портрета. Лучшим из них оказалось стихотворение Толстого, которое с посвящением жене он включил в свою книгу стихов «За синими реками» (1911). Автопортрет Оболенской в красном платье – живописная рифма «голубому» периоду Коктебеля и яркий знак его «огненного» периода. «Переехав» из Петербурга в Москву, он неизбежно привносил в кандауровский дом непокой затаившегося вулкана.
‹…› Вечером постоянно смотрю на твой портрет и, мысленно целуя и обнимая, ложусь под ним спать. ‹…› Передай Фед<ору> Конст<антиновичу>