Цвет тишины - стр. 33

После того, как Сигги все же запихнул Тахти в ту лопапейсу, Тахти в кровь расчесал себе спину. На этом эксперименты с шерстью закончились. Тахти снова влез в свои два тонких хлопковых джемпера. Но северу это не понравилось, и он подкинул Тахти простуду.

– Давай сюда градусник, – сказал Вилле.

Тахти вынул градусник, и врач выхватил его раньше, чем он успел посмотреть показания.

– Ну конечно, – сказал Вилле.

– Чего?

– Одеваться надо, чего!

Вилле встал и пошел по кабинету. Он чем-то шуршал и гремел, но из-за ширмы Тахти не было его видно. Он так и сидел на кушетке. Градусник врач сбил, и Тахти так и не выяснил, чего он там намерял, но и без градусника было понятно, что у него температура.

Когда он только прилетел на север, то тоже простудился. В Ла’a было плюс тридцать пять. Он сел в самолет в шортах и футболке-поло. И кедах на тонкие короткие носки. И еще в солнечных очках на макушке. На севере было минус три. Стояла ранняя осень. В аэропорту на него смотрели очень странно. Но он понял почему, только когда вышел в зал. Люди в пальто и свитерах, люди в перчатках и шапках.

Люди с его рейса доставали из сумок пальто. У него в рюкзаке были джемперы, джинсы и ветровка. Он переоделся в туалете. Длинные джинсы из тонкой смесовой ткани, нити хлопка и нити бамбука пятьдесят на пятьдесят, чтобы было не жарко. Поверх поло – тонкий хлопковый свитер. Поверх него ветровка. Так даже в плюс было бы холодно. На улице был минус. Его встретили люди в стеганых полупальто. Никакой печки в машине не было. Пока они ехали, он так замерз, что еле вышел из машины. И началось – простуды, ангины, отиты.

Из теплых вещей потом появилась только флиска. Но Тахти не планировал побег. Он так боялся, что они сломают дверь, пристрелят, что вообще не соображал, что делал. Тогда, после драки, когда его опять побили, когда пуля ударила в стену рядом с головой, он убежал наверх и заперся в спальне. Они ломали дверь. Когда он вылезал на крышу той ночью, в рюкзаке оказалось только то, что он смог найти за пару минут. Про флиску он тогда даже не вспомнил. Никто бы не вспомнил.

Вилле вернулся с белым свертком в руках.

– Хлопок носишь?

– Да.

Свертком оказалась толстовка с капюшоном. На груди эмблема – две змеи, оплетающие чашу. Эмблема госпиталя.

– Надень. Будет великовата, конечно, но зато тепло.

– У меня нет денег.

– А кто говорил про деньги?

Тахти надел толстовку. Она была велика ему размера на три. Но это все равно что нырнуть в кокон из пледов. Это тепло.

– Спасибо.

– Тебе ни в коем случае нельзя переохлаждаться.

– Я уже понял.