Цвет греха. Белый. Книга 2 - стр. 7

Что скажу…

Он ещё спрашивает!

От этого его «я всё компенсирую» аж зудит мерзкой чесоткой, въедаясь в нутро. Всё-таки не в первый раз говорит мне такое. Но если раньше нечто подобное относилось к тем временам, где он опаздывал из-за пробки вместе со мной в кинотеатр или же задерживался на работе, поэтому мне приходилось проводить вечер одной, то теперь… как, мать его, можно компенсировать такое?! Разве что посмертно. И то исключительно потому, что про покойников плохо не отзываются.

Но то про себя.

Вслух:

— Уходи, Марк. Свадьбы не будет, — подсказываю, раз он такой недогадливый. — Не хочу тебя видеть. Уходи и не возвращайся.

Собираюсь отодвинуться. Но не выходит. Он ловит мой подбородок гораздо раньше, поворачивает мне голову и не позволяет отвернуться, пока чеканит каждое последующее безжалостное слово:

— Не хочешь меня видеть, да, Нина? — произносит тихо, с отчётливой злостью. — Правда, веришь, что тут только мои и твои желания учитываются? А об отце моём ты подумала? В какой ярости будет он, когда узнает? Он ведь и так был против того, чтобы я на тебе женился. А знаешь, что будет потом? Про своего отца тоже вспомни. Что с ним будет, когда наша компания заберёт все вложенные в его новый бизнес инвестиции? Банкротство — это лучшее, что может с ним случиться. Остальные инвесторы разберут вашу упёртую семейку по косточкам, ничего живого и здорового от вас не останется. Твоего любимого старшего брата пустят в расход первым же, чтоб под ногами не мешался.

Я слишком хорошо знала Марка, чтобы решить, будто его слова — пустая угроза. Он из того типа людей, которые не разбрасываются фальшивыми обещаниями. Моё сердце стучит чаще и громче, а уши закладывает, стоит в красках представить себе всё то, о чём он говорил. Семья Марка действительно очень влиятельна в финансовой сфере, а другие инвесторы, вложившие свои средства в бизнес моего отца, в самом деле не только богаты, но зачастую опасны. Бредит тот, кто верит, что нажить такие состояния возможно лишь упорным трудом и временем.

— Нет, — мотаю головой в отрицании, прогоняя из сознания жуткие образы. — Мой папа тут вовсе не причём. Это только между тобой и мной, — поджимаю губы.

Он ничего не говорит. Лишь брезгливо ухмыляется. Поднимается на ноги. Точно знает, что дальнейшие уговоры ни к чему. Я прекрасно всё усваиваю.

— Осталось пять минут, Нина. Приведи себя в порядок. Не заставляй всех ждать, — роняет безразлично в качестве временного прощания, пока уходит, но притормаживает в дверном проёме, через небольшую паузу добавляя цинично: — А если тебя так задевает, что я хожу на сторону, научись сосать получше. Тогда, может, и не стану.