Цвет греха. Алый - стр. 3
Касаюсь медленно, осторожно, словно к бомбе, которая вот-вот рванёт, если неправильно приступить к разминированию. Реакция следует моментально. Брюнет вздрагивает. В этот же миг чужие пальцы смыкаются на моём запястье. Вопреки видимой беспомощности хватка у незнакомца властная, уверенная, крепкая. Но не давящая. Жест выглядит скорее как предупреждение, нежели как реальная угроза. То же самое читается в бездонной синеве устремлённого на меня взора.
Открыл глаза — уже хорошо!
Наверное...
— Произошла авария. Вы выезжали с парковки, и я вас не заметила. Мы столкнулись, — поясняю миролюбиво, пристальнее рассматривая незнакомца.
Ему примерно за тридцать. Возможно, он выглядел бы моложе, если бы не тёмная щетина и суровость, искажающая правильные черты лица. Привлекательный. Тем самым опасным видом притягательности, что тянет, как магнит, на каком-то заложенном природой инстинктивном уровне.
— Как тебя зовут? — вдруг интересуется он, отпуская моё запястье, игнорируя сказанное об аварии.
Взгляд непримиримый, как темнота. Мужчина больше не прикасается. Но каждое его слово опутывает невидимыми сетями, хватает за горло, почти душит. Иначе почему мне вдруг становится так сложно дышать?
— Эва, — не сразу, но отзываюсь на его вопрос.
Вообще-то, Эвелин, если уж на самом деле. В честь бабушки. Но вряд ли ему нужны такие подробности моей жизни. И только после того, как произношу сокращённую версию своего имени вслух, задумываюсь о том, стоило ли выдавать ему столь правдивую информацию в принципе. Особенно если учесть дальнейшее…
— А меня… — хрипло выдаёт он, закашливается, — подстрелили, — звучит после паузы вместо ожидаемого имени.
Не настаиваю. На этот раз торможу тоже недолго.
— Вам нужно в больницу! — реагирую. — Я вызову скорую! — разворачиваюсь к своей машине, где оставлен телефон.
Ни на шаг отойти не успеваю. Запястье вновь перехвачено.
— Нет. Не… Кхм… — снова закашливается мужчина, — не надо в больницу, — выдавливает из себя вместе с непроходящим кашлем. Он надсадный и пугающий. Но сам кашель — это ещё ничего. А вот появившаяся вместе с ним на зубах и губах незнакомца кровь выглядит действительно жутко.
— Но у вас… — возражаю.
Тщетно. Сильные пальцы на моём запястье смыкаются крепче. Незнакомец тянет меня на себя, а последующее проговаривает шёпотом, практически беззвучно:
— Никакой больницы, я сказал. Нельзя. Лучше отвези меня к центральному вокзалу. — Тихие слова сопровождает новый приступ удушливого кашля с кровью.
Воображение мигом рисует эпизод из криминальной драмы почему-то двадцатых годов, где я нахожусь посреди тёмного пустого переулка, поздней ночью, вся такая хрупкая, одинокая и наивная, натыкаюсь на смертельно раненого главу преступного синдиката. Сам мафиози на последнем издыхании, однако законным способом спасти его не получится, и вообще полиция, а также другие бандюги, у нас на хвосте. Итогом становится мой нервный смешок уже наяву. А ещё мысль о том, что добром подобное в любом случае не заканчивается, несмотря на то что мы давно не в двадцатых, да и меня саму наивной, милой и беззащитной не назвать.